Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых

Слаповский Алексей Иванович

АДА. Хватит! (Отбирает у него таблетки.)

ВРАЧ. Спасибо, дочка… Ты мне… Ты мне как дочь! Господин Дурак, у тебя есть дети?

ДУРАК. Нет.

ВРАЧ. И не надо. Знаешь, почему жена лучше, чем дочь? Жену можно поменять, а дочь нет. Детей вообще. А людям нравится менять. Они без этого не могут! В обществе будущего детей разрешат менять. Не нравится собственный ребенок – поменял на другого. Вот у меня друг. Нет. Друзей у меня нет. Приятель. Коллега. Редкостный гад. Но богатый. Делает классные операции, скотина, у него золотые руки. Так вот. Раз

в пять лет он меняет жену. И новой жене обязательно восемнадцать лет. Почему? А он говорит: я всегда мечтал иметь дочь. Вот он и имеет. Понимаешь меня?

ДУРАК. Не надо так при дочери вам.

ВРАЧ. Молчи, ты мне надоел! Убийца!.. Вот он и имеет. Говорит: то же самое, что дочь, но можно иметь. Красота! Сейчас мудрость скажу. Все молчат. Папа скажет мудрость. Мудрость. Почему мы не любим всякие там авторитарные и всякие там теократические… ну… всякие режимы? Потому, что они не разрешают менять. В крайнем случае – старый холодильник на новый. И все! Демократия против! Что такое демократия? Разрешение менять. Все можно менять. Религию, партийность, профессию, пол, сексуальную ориентацию, жен, мужей, родину, друзей… Все! Кроме детей! И это неправильно! Надо выйти на улицы. Долой детей! Иметь детей – недемократично! Потому что их нельзя менять! Дети – враги демократии! Какая свобода, какая демократия, если дети вяжут нас по рукам и ногам? Наше будущее – будущее без детей! И оно уже близко! Да, вымрем! Но вымрем свободными… Демократичными… Счастливыми вымрем мы… (Падает на диван.)

АДА. Надо отнести его в спальню. (Дураку.) Поможете?

Они втроем берут врача и уносят.

Через некоторое время возвращаются Ада и Дурак. Ада громко говорит, обращаясь к оставшемуся с отцом брату.

АДА. Я скоро, покормлю человека. Посиди хоть минут пять. Пульс щупай. Если что, позови. Ты слышишь? (Замечает, что Дурак улыбается.) Что?

ДУРАК. Заметил я – говорить и уходить привычка у вас. Сказать сначала надо, уходить потом.

АДА. Может быть. На ходу все, это да. Кофе остыл, извини.

ДУРАК. Ничего.

Берет бутерброды, наливает кофе.

ДУРАК. Отвернись, пожалуйста.

АДА. Почему?

ДУРАК. Не смотрят у нас женщины, ест когда мужчина. Это все равно, что быть рядом в туалете.

АДА. Это у вас. А у нас смотрят. Ты у нас, понимаешь? Поэтому я буду здесь себя вести так, как веду обычно. Можешь не есть.

Дурак не ест.

АДА. Ладно, отвернусь. (Отворачивается.) Ты что здесь делаешь?

ДУРАК. Работаю на стройке.

АДА. Мог бы сделать карьеру.

ДУРАК. Какую?

АДА. У тебя внешность, фигура. Сейчас в моде евразийский смешанный тип, у тебя такой. То ли европеец, то ли азиат. То ли мулат… (Оборачивается, Дурак тотчас же прикрывает рот рукой.) Извини. Наверно, вы правы. Действительно, в туалете тоже происходит естественный

процесс, но другие не смотрят. А ведь рот, между прочим, намного грязнее, чем сам понимаешь что. Я на факультете гигиены учусь, уж я-то знаю. Вчера рассказывали, что даже на ресницах у человека – тысячи микробов. Специальных ресничных. Они только там. А есть кишечные, есть зубные, есть которые только под ногтями или под языком. А вагина – боже ты мой, это же кладбище микробов! Как мужчины не боятся, не понимаю!

ДУРАК. Дразнишь нарочно меня ты?

АДА. Вообще-то да.

ДУРАК. Зачем?

АДА. Так. Смешно. Ты поел?

ДУРАК. Да.

АДА. Хочешь, скажу одну вещь?

ДУРАК. Не надо.

АДА. Откуда ты знаешь, что я хочу сказать?

ДУРАК. Вижу. Скажешь то, за что относиться будешь плохо ко мне, узнаю это потому что я.

АДА. Опа! А ведь правда… Нет, все-таки скажу. И постараюсь потом нормально к тебе относиться. Короче так – у меня не было мужчин.

ДУРАК. Ну и что?

АДА. Да ничего. Я просто этого не хочу. Это нормально?

ДУРАК. Не знаю. Мужчины для женщин, женщины для мужчин. Быть должно что-то.

АДА. Нет, я вру. Я хочу, но я боюсь. Я боюсь, что сразу пойду вразнос. Нет. Опять вру. Как тебе сказать… Вот сейчас я принадлежу себе, так?

ДУРАК. Нет. Не принадлежит себе никто.

АДА. А кому еще?

ДУРАК. Другим людям, богу.

АДА. В бога я не верю, на людей плевать хотела. Но чего я боюсь? Секс это не так просто, как думают.

ДУРАК. Думает кто?

АДА. Все.

ДУРАК. Не думаю так я.

АДА. А что ты думаешь?

ДУРАК. Секс… То есть любовь… То есть… Нет этого слова у вас. У нас – «нит».

АДА. Нит?

ДУРАК. Нит. Соединение, единение, два в одном.

АДА. Как шампунь, ага. Но мне нравится. Я как раз об этом. Я боюсь, что как только я с кем-то чебурахнусь, он тут же перейдет в меня, а я в него. Я боюсь раздвоиться.

ДУРАК. Станет просто в два раза больше тебя.

АДА. Думаешь?

ДУРАК. Если нит – всегда так.

АДА. Интересный вариант. Но все равно. Все равно же получается, что я уже себе не принадлежу. Или наполовину.

ДУРАК. Нет. Принадлежишь себе ты. И кто с тобой. Богаче сразу ты.

АДА. Да? Блин, ты умный, прямо как я. Даже умнее. И симпатичный. Но у нас ничего не получится.

ДУРАК. Жаль. Был бы это выход.

АДА. Из чего выход?

ДУРАК. Должен убить твоего отца я.

АДА. Это что, обряд такой?

ДУРАК. Нет. Оскорбил меня он.

АДА. Так это с тобой он судился?

ДУРАК. Да. Отпустили меня. Должен убить теперь твоего отца. Или убьют меня мои родичи.

АДА. Ничего себе выбор!

ДУРАК. Были если бы у него серьезные причины… Их нет. Или должен стать его другом я. Не получается пока. Лучше всего – родственник.

АДА. То есть – женишься на мне, например?

ДУРАК. Например, да.

АДА. Интересно. Слушай, это что получается? Получается, я могу прямо героический поступок совершить? Монументально так. Дочь-героиня. Фантастика. И хороший повод чебурахнуться наконец. С женихом можно, с мужем тем более. А что? Это вариант. В случае чего можно развестись. А я тебе нравлюсь?