Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых
Шрифт:
СУДЬЯ. Слово защите.
ЗАЩИТНИК. Спасибо, ваша честь. Если позволите, я задам несколько вопросов господину обвинителю в целях применения методов формальной логики к живой и конкретной жизни живого человека.
ОБВИНИТЕЛЬ. Протестую – сейчас опять начнутся софизмы всякие!
СУДЬЯ. Протест отклоняется. (Защитнику.) Прошу.
ЗАЩИТНИК. Первый вопрос: хочет ли подозреваемый убить?
ОБВИНИТЕЛЬ. Вы смеетесь, что ли? Он сам в этом признался!
ЗАЩИТНИК. В этом и дело! Для чего признался?
ОБВИНИТЕЛЬ. Что значит – для чего? И вообще, какая разница? Ну, совесть замучила, вот
ЗАЩИТНИК. Совесть – категория не юридическая, важны цели. Я отвечу. Господин Дурак признался потому, что хочет, чтобы его посадили в тюрьму. Так или нет?
СУДЬЯ. Вы кого спрашиваете?
ЗАЩИТНИК. Это риторический вопрос, я сам отвечу! Если человек хочет убить, он идет и убивает. Если не хочет, идет и признается – чтобы его посадили в тюрьму. Вот и все. Следовательно, мой подзащитный не хочет убить. (Дураку.) Ведь не хотите?
ДУРАК. Хочу… Но не хочу. Хочу в тюрьму.
ЗАЩИТНИК. Дорогой мой, нельзя одновременно иметь два противоположных желания! (Судье.) Я вам больше скажу, господин судья, если сейчас желание убить у подзащитного очень сомнительно, то, когда он посидит в тюрьме и озлобится, он точно убьет! Если мы хотим своими руками толкнуть человека на убийство, мы должны его осудить. Если хотим предотвратить убийство, должны оправдать! Я кончил.
СУДЬЯ (после паузы). Суд решил, что в данном случае лучшим решением является отсутствие решение. Поскольку ситуация нестандартная с точки зрения психологии и даже психиатрии, суд постановляет направить господина Дурака на экспертизу. Слушание окончено!
Все расходятся. Защитника встречает Старуха.
СТАРУХА. Господин адвокат, так как же? Берете мое дело?
ЗАЩИТНИК. Беру. Двадцать две тысячи.
СТАРУХА. Вчера было двадцать.
ЗАЩИТНИК. Это было вчера. А завтра будет двадцать четыре. Так что соглашайтесь, пока не поздно!
У Психиатра. Тот долго что-то пишет, Дурак терпеливо ждет.
ПСИХИАТР (поднимает голову). Сами-то вы считаете себя нормальным?
ДУРАК. Да.
ПСИХИАТР. Ну, идите тогда.
ДУРАК. Куда?
ПСИХИАТР. Куда хотите.
ДУРАК. Не знаю… Кажется иногда мне, что я не совсем нормальный.
ПСИХИАТР. Тогда полечим.
ДУРАК. Где?
ПСИХИАТР. В дурдоме, где же еще.
ДУРАК. Я не хочу.
ПСИХИАТР. Как хотите. (Пишет.)
ДУРАК. Извините, а пишете вы что?
ПСИХИАТР. Заключение.
ДУРАК. Но вы же ничего не знаете.
ПСИХИАТР. Само собой. Это по молодости мне казалось, что я все знаю. А теперь… Теперь мне пора на пенсию. Думаете, мне нужна перед пенсией врачебная ошибка? Нужен скандал? (Читает вслух.) На основании всесторонних исследований, тестирования, собеседований и других мероприятий можно сделать вывод: господин Дурак слишком нормален, чтобы признать его ненормальным, но при этом все-таки достаточно ненормален, чтобы не признать его нормальным. Относясь к нему как к нормальному, мы вправе предположить возможную стабилизацию латентных процессов в ту или иную сторону, относясь как к ненормальному, получим действительную
ДУРАК. Что такое витальный выбор?
ПСИХИАТР. Жизнь покажет. Вы условно нормальны и условно ненормальны. Знаете, я вам завидую: вы, в сущности, можете позволить себе все. Ибо любой ваш поступок послужит всего лишь свидетельством вашей ненормальности. Вам ничего не будет.
ДУРАК. И делать мне что?
ПСИХИАТР. Сами решайте. (Смотрит на часы.) Все, до свидания.
Едва Дурак успевает выйти, на него налетает ЖУРНАЛИСТ-1 (он же Защитник, Дэн и т. п.).
ЖУРНАЛИСТ-1. Несколько вопросов для нашей газеты! Господин Дурак, ваше решение признаться в том, чего вы не совершали, все поняли как протест против системы, которая склонна судить и осуждать человека не только за то, что он сделал, но и просто за образ мыслей, не так ли?
ДУРАК. Я…
ЖУРНАЛИСТ-1. Второй вопрос. Нам постоянно напоминают, что мы у них в гостях, забывая при этом, что европейцы гостили, будучи непрошеными, чуть ли не во всех местах планеты, в том числе в Азии и в Африке, результатом явилось то, что они присвоили себе помимо Европы три континента – Северную Америку, Южную Америку и Австралию. Не кажется ли вам, что теперь выходцы из Азии и Африки имеют право нанести ответный визит в Европу и уж тем более претендовать на ничейные фактически еще недавно земли Австралии и Америки?
ДУРАК. Я…
ЖУРНАЛИСТ-1. Спасибо. И последний вопрос. Опять-таки, мы не против считаться гостями и учитывать пожелания хозяев дома, но это ведь не значит, что мы должны отказываться от своей веры, от любви к родине и соотечественникам, от наших базовых ценностей? (Не дождавшись ответа.) Спасибо. (Деловито.) Не для прессы – убийство-то будет все-таки?
ДУРАК. Не знаю.
ЖУРНАЛИСТ-1. А кто знает? Вам не худо бы лозунг придумать. Вроде того: не человека убиваю, а наказываю порок. Отвечаю на оскорбление. Могу помочь. В любом случае поддержка мусульманского мира в моем лице и лице моей газеты вам обеспечена.
ДУРАК. При чем тут мусульманский мир?
ЖУРНАЛИСТ-1. Но вы же мусульманин?
ДУРАК. Нет.
ЖУРНАЛИСТ-1 (рассерженно). А что вы мне тогда голову морочите? Только время потерял! Ты кто вообще?
ДУРАК. Нас всего две тысячи. У нас свой бог. То есть он общий, но верим по-своему мы.
ЖУРНАЛИСТ-1. Небось надеешься, что в рай попадешь, когда убьешь гада?
ДУРАК. Нет. Попадают за это в ад.
ЖУРНАЛИСТ-1. Почему? Он же чужой. Враг. Врага убить у вас – грех?
ДУРАК. Любое у нас убийство грех. У нас так: убить человека, который совершил грех, преступление, значит взять на себя его грех. Попадаешь в ад ты, но освобождаешь от ада его.
ЖУРНАЛИСТ-1. То есть – убить человека для его же блага?
ДУРАК. Да. Начал сомневаться в этом я.
ЖУРНАЛИСТ-1. И правильно делаешь. Между нами, мне бы не хотелось попасть в рай такой ценой. То есть, чтобы меня убили для моего же блага.
Появляется ЖУРНАЛИСТ-2 (он же Обвинитель, он же Додурак и т. п.).