Самая сладкая ложь
Шрифт:
— Нет, ты не будешь заказывать такси! Господи, какие слова я должен сказать, чтобы ты меня поняла? Посмотри на меня. — Он взял ее руки. — Если бы я тебя не любил, дал бы я тебе тогда идти?
Марика помолчала пару секунд, изучая его лицо в свете луны.
— Я ушла сама, Константин. Я этого хотела, понимаешь?
— Но ведь это же… черт. — Он повернулся к ней спиной. — Я не знаю, что я должен тебе сказать. Я не могу так жить. У тебя никогда не было чувства, будто… у тебя отобрали что-то жизненно важное, но выбора у тебя нет, и ты должна продолжать жить?
—
— У тебя будет все, что ты хочешь. Разве так не было раньше? Я читал твои мысли, выполнял каждый каприз. Я буду проводить с тобой каждый вечер. Каждую ночь. Я умоляю тебя, дай мне еще один шанс.
— Я давала тебе много шансов. Но тебя волновала исключительно твоя карьера. Может быть, ты и читал мои мысли, но ты не замечал, как я плачу в подушку. Ты уходил из дома в шесть утра, приходил в десять вечера и падал с ног от усталости, забывая поужинать. Ты не говорил мне ни слова, когда я стала отказываться от твоих подарков. Ты не сказал мне ничего даже тогда, когда у меня появились другие мужчины! Я хорошо помню, что это была за жизнь. И я не хочу такой жизни. Меня устраивает та жизнь, которой я живу сейчас. Давай будем взрослыми людьми. Невозможно вернуть былых чувств. Я знаю, что тебе больно. И, поверь, мне сейчас не легче.
— Ты хочешь, чтобы я встал перед тобой на колени?
Марика удивленно подняла брови, посмотрев на то, как Константин опускается к ее ногам.
— Боже мой, встань! — Марика взяла его за руки и помогла подняться. — Это слишком!
— А что же тогда не слишком? Как я могу заставить тебя понять, что то, о чем я говорю — правда, от первого до последнего слова?
Марика провела языком по пересохшим губам.
— Дай мне сигарету, пожалуйста, — попросила она.
Константин посмотрел, как она закуривает.
— Знаешь, вчера, когда я нашел эти письма, я прочитал то самое, в котором я описываю нашу первую брачную ночь. Я прочитал один абзац, а потом понял, что могу рассказать это наизусть. Я помню, как нес тебя на руках, как мне мешало твое пышное платье. Я помню, как тебя раздевал. Моя уверенность в себе куда-то испарилась, я думал, что могу быть слишком грубым. Ты казалась мне чем-то, сделанным из воздуха, чем-то, к чему нужно прикасаться с такой осторожностью, на которую не способен ни один смертный. Я думал о том, что ты со мной сделала, и ответа не находил. У меня словно… что-то появилось внутри. То, что оживает только тогда, когда ты рядом. — Он достал сигарету, помял ее в пальцах. — Если бы в нашу память можно было встроить видеокамеру, получился бы неплохой фильм.
Марика отвернулась.
— Ты ведь знаешь, что я не смогу сказать тебе «нет», — проговорила она тихо.
— Потому что я не хочу, чтобы ты говорила «нет». Посмотри на меня. — Он осторожно сжал ее лицо в ладонях. — Я люблю тебя. Если захочешь, я повторю эту фразу сто, тысячу, миллион, бесконечность раз. Я хочу быть с тобой. Ты — единственная женщина на этом свете, которая мне нужна. Я устал искать твое лицо в толпе чужих лиц, устал от пустых попыток найти хотя
Константин прикоснулся к ее губам, сначала легко, будто пробуя на вкус, а потом более уверенно, и Марика ответила на поцелуй, скользнув руками под его плащ. Но через пару секунд она отстранилась.
— Здесь полно народу! — сказала она с отвращением. — Ты знаешь, что я не люблю подобное поведение на людях!
— Почему бы нам не поехать ко мне?
— Лучше ко мне. Асаф укатил в командировку. Вернется в начале следующей недели. И ты сможешь посмотреть, как я живу.
… Марика включила свет в прихожей и, оглядевшись, сняла пальто.
— У меня тесновато, — сказала она. — Но тебе должно понравиться.
Она кивнула самой себе и, присев на небольшой табурет, начала снимать сапоги. Константин повесил плащ и осмотрелся.
— Действительно, уютно, — согласился он. — Чем-то похоже на мою старую городскую квартиру.
— Ты бы согласился переехать обратно в город?
— Только если это будет двухсотый этаж, где не будут слышны звуки с улицы.
Марика рассмеялась и поднялась, расстегивая жакет, но гость остановил ее.
— Что? — спросила она удивленно.
— Позволь… дальше я сам.
— Да, конечно. Я помню, просто… это было так давно.
— Пойдем. Здесь прохладно.
Марика взяла Константина за руку.
— Я не хочу включать свет, — сказала она. — Я перестала любить искусственный свет. Но зато у меня есть свечи. Хочешь, я зажгу?
— Хочу. Но не сейчас.
Константин обнял ее и провел рукой по ее спине в поисках «молнии», но Марика снова взяла его за руку и провела вглубь комнаты.
— Я чувствовала, что все так закончится, — сказала она. — И все равно пришла, черт возьми.
— А я был уверен в том, что все так закончится. Думаю, и ты тоже. Иначе бы ты осталась дома. Верно?
— Верно. — Она присела на край кровати. — Иди ко мне. Пожалуйста.
— Но ведь я еще не сказал тебе, как сильно тебя люблю.
Марика недоумевала пару секунд, глядя на то, как ее гость второй раз за этот вечер отпускается перед ней на колени, но на этот раз не от безысходности.
— Он, — Константин сделал многозначительную паузу, — не целует тебе ноги?
— Нет. Он считает, что это унизительно.
— Глупец. Иногда одним лишь жестом можно передать то, чего словами не передать никогда.
Глава 26
Забытые ощущения обычно возвращаются медленно, шажок за шажком, и в этом есть что-то издевательское, потому что хочется испытать все и сразу. Именно такого возвращения ожидала Марика; первые несколько минут она медлила, прислушиваясь к себе и размышляя о том, правильно ли поступает. Но был ли смысл размышлять об этом? Пути к отступлению были отрезаны еще тогда, когда она приняла приглашение. Она не сомневалась, не мучила себя выдуманными доводами, а просто согласилась.