Самая темная мука
Шрифт:
– Все.
– Почему?
Катарина провела пальцами по его нахмуренному лбу, и он откликнулся на ласку. Затем она вспомнила когда-то отданный им приказ... "Не прикасайся ко мне. Никогда"... и отпрянула.
Баден нахмурился и отшвырнул одеяло.
– Я не вернусь в тюрьму снова. Никогда.
Как долго его держали взаперти?
Этот мужчина длительное время жил в каком-то замкнутом пространстве. Учитывая жестокость его мира, Баден должно быть боролся с выпавшими на его долю испытаниями.
– Шшш, - повторила
– Никто не собирается тебя запирать. Я не позволю.
– Можно доверять только себе.
Поскольку он хорошо отреагировал на ее пение в прошлом, она стала напевать. Постепенно Баден расслабился, лежа на подушках.
"Такой красивый", - подумала она. "И выглядит практически... невинно". Как одна из побитых собак, которую она спасла. Когда-то его заставляли сражаться ради выживания, а он отчаянно нуждался в безопасном доме, жаждал ласки... наконец, в безопасности и может надеяться на лучшее.
В сказке Баден мог играть как принца, так и дракона. Прямо сейчас Катарина исполняет роль принцессы, в очередной раз, попавшей в беду. Ну, все может измениться. Сегодня они поменяются ролями. Она станет драконом или принцем, а он - принцессой. Утром Катарина даже сможет поцелуем пробудить его ото сна.
Поцеловать его? Тпру! Слишком далеко зашло!
Но его идеальные губы уже привлекли ее внимание, а восхитительное тепло распространилось в животе.
"Игнорируй это!" Решив использовать свою энергию, чтобы защитить его... мужчину, который кормил и утешал ее... Катарина не спала всю оставшуюся ночь, на всякий случай. Но никто не пытался проникнуть в комнату, никто даже не постучал в дверь.
Когда Баден резко сел, полностью проснувшись и все понимая, она зевнула и пробормотала:
– Мы одни. Все хорошо.
– Конечно.
– Он встал на ноги.
– А почему ты считала иначе?
Он шутит?
– Из-за твоих слов прошлой ночью.
Баден замер, повернувшись спиной к ней.
– А что я говорил прошлой ночью?
Он не помнит?
– Ты сказал, что только благодаря мне дышишь... или привык дышать... и пропал бы без меня.
Мышцы его плеч напряглись, и поэтому рубашка, которую он носил, натянулась.
– Ты лжешь.
– Нет, я дразнюсь. Это разные вещи.
– Дразнишься?
– Баден развернулся.
– Ты выздоровела.
Да, она здорова? И-и-и с осознанием этого факта ее охватили печаль и чувство вины. Но уже не такие сильные и не грозились поглотить ее.
– Ты примешь душ, - сказал он, кивнув головой.
– Сегодня.
Катарина зашипела.
– Я бы помылась, если бы ты вежливо попросил. Теперь можешь взять свой приказ и засунуть...
Баден поднял ее и понес в ванную, его восхитительный аромат дразнил ее, а оберегающие руки держали худшее из ее чувств в узде.
– Ты не можешь тащить меня на руках, чтобы добиться своего, - сказала она со вздохом.
– Я верю, что докажу обратное.
–
– Готов рискнуть навлечь на себя твой гнев.
Его довольная улыбка раздражала.
Когда вода нагрелась, и пошел пар, он поставил ее в душевую кабинку. И даже последовал за ней, полностью одетый. Ох! Наверное, это рай.
Разум предал ее, не в состоянии выдать причину для возражения, когда Баден снял с нее все кроме лифчика и трусиков. Вместо этого в голове крутилась сумасшедшая мысль: "Давай посмотрим, куда это приведет".
Он не снял с себя одежду, и даже надел перчатки. Баден сел, увлекая ее за собой, и разместил между своих ног. Катарина задрожала от... предвкушения?
– У тебя здесь крысиное гнездо из колтунов, - заявил он.
– У нас два варианта. Побрить голову или воспользоваться кондиционером для волос, который я выкрал у Уильяма, а он станет протестовать. С ножами.
– Побрить.
Волосы это только волосы. Они отрастут.
– Необыкновенное создание. Большинство женщин... в том числе и Уильям... стояли бы насмерть, лишь бы защитить свои локоны.
– А ты?
– Нет. Я уже достаточно воевал. Хотя теперь понимаю, что с радостью сражусь за твои локоны.
Он намазал ее волосы сладко пахнущим кремом и, пока тот впитывался в голову, намылил остальное тело Катарины, избегая интимных зон. На самом деле Баден равнодушно ее касался.
А почему должно быть иначе? Она хрупкая, слабая. Худшие из всех качеств, по словам Бадена. И ее матери, которая надеялась подготовить Катарину к тому дню, когда рак победит.
Он протянул ей зубную щетку и пасту, и она почистила зубы.
Баден смыл кондиционер для волос и, наконец, выключил воду. Затем разместил ее на крышке унитаза, вытер мягким полотенцем и осторожно распутал пряди волос, которые осмелились бросить вызов лечению.
– Ты все еще не хочешь пытать Александра?
– спросил он осторожно.
– И никогда не захочу.
– Она прикусила нижнюю губу.
– Он отдал тебе монету?
От злости его щеки покраснели.
– Он постоянно сопротивляется мне.
– Мне жаль.
– При ярком свете, Катарина заметила порезы и синяки, которые покрывали его лицо. Он недавно подрался. Скорее всего, и не один раз.
– Он причинил тебе боль?
– Нет. Конечно, нет.
Но другие причинили.
"Баден говорит, что после смертей людей на нем остаются следы..."
Ему пришлось бороться, чтобы выжить.
– Я бы хотела, чтобы доктор осмотрел твои раны, - сказала она.
Баден хмуро взглянул на нее.
– Я в порядке.
– Но...
– Нет. Не прикасайся, - напомнил он.
Серьезно?
– Мы только что принимали душ вместе. Наши тела прижимались друг к другу.
– Это другое.
– Что?
– потребовала Катарина.