Самая темная ночь
Шрифт:
«Как это возможно? – подумала Нина. – Любить человека, скорбеть о нем, каждое утро просыпаться, осознавая в очередной раз, что его нет и не будет рядом, и при этом никогда больше не произносить его имени? Как Розе удалось просто вычеркнуть мужчину, которого она любила, из своей жизни?»
– Нико! Нина! Никонина! Нико-никонина! Ужинать пора! – заорал Карло, примчавшийся с раскинутыми, как крылья аэроплана, руками, и сорвался на восторженный визг, когда брат подхватил его и закружил в воздухе.
– Слышишь, Нина? Ужин готов. А знаешь, что будет, если мы не поспешим к столу? Скажи-ка ей, Карло.
– Маттео и Пауло, два проглота, слопают
– Точно! Так что летим обратно стремительно. Представь себе, что ты – «Пиппо». Посмотрим, сможет ли Нина нас догнать. Внимание… старт! [17]
Нина, не желавшая остаться в одиночестве, тоже помчалась во все лопатки. Никогда в жизни она так быстро не бегала, но все же отстала. Нико, заметив это, обернулся на бегу и, взяв ее за руку, потянул за собой, а когда она споткнулась, подхватил на руки и бежал так до самой двери в кухню. Так и закончилась эта гонка.
17
«Пиппо» – мифический самолет-призрак, о котором ходили легенды на севере Италии во время Второй мировой войны.
Глава 8
24 сентября 1943 года
Нина проснулась на рассвете, спиной почувствовав пустоту.
– Нико?
– Я здесь. – Он сидел на краю кровати и завязывал шнурки на ботинках. – Хорошо спала?
– Да.
Прошлой ночью они легли спать вскоре после детей, и, как и раньше, в их первые две ночи, проведенные вместе, вернее, как в прошлую ночь в настоящей, своей, спальне, Никколо повернулся к ней спиной. К тому времени, как она разделась и нырнула под одеяло, натянув его до подбородка, он успел всего лишь развязать шнурки на ботинках. Потом молодой человек продолжил раздеваться, но Нина не знала, в какой одежде он остался и надел ли пижаму, потому что тоже отвернулась и зажмурилась. Разумеется, ей показалось невозможным даже спросить об этом, когда он улегся рядом осторожно, чтобы не столкнуть ее с узкой кровати, и вытянулся на самом краю матраса.
Утром Нико молча встал и оделся – наверное, предварительно сняв пижаму, если она на нем, конечно, была. Нина решила, что выяснить, в чем он был одет, можно будет, когда настанет время стирки, и подумала, что глупо, конечно, зацикливаться на таких вещах, однако…
– Я знаю, у тебя сегодня Шаббат, но для нас это обычный день. По субботам мы делаем уборку во всем доме. Извини…
– Ничего страшного. Мой папа никогда не придавал соблюдению Шаббата чрезмерного значения. Он не мог относиться к этому иначе – ведь его помощь могла понадобиться пациентам в любой момент, особенно если речь шла о родах. Папа говорил, дети словно нарочно рождаются исключительно по ночам.
– Детеныши животных тоже так поступают, – улыбнулся Нико. – Увидимся за завтраком. Но ты не спеши, тебе нужно хорошенько отдохнуть.
Нина некоторое время прислушивалась к его осторожным шагам в коридоре и на лестнице, позволив себе насладиться блаженным состоянием полудремы, а потом у нее заурчало в животе, снаружи донеслись голоса проснувшихся детей, и она испугалась, что разозлит Розу, если проваляется в постели еще хоть минуту. Поэтому Нина поспешно встала, натянула ту же одежду, в которой ходила последние несколько дней, расчесала волосы, подобрала их сзади, заколов парой шпилек, и спустилась в кухню, где оказались все, кроме Никколо и Альдо –
– Утро доброе, Нина, – сказал Карло. – Садись рядом со мной!
– С удовольствием, – улыбнулась она. – Что вы едите? Пахнет волшебно.
Мальчик душераздирающе вздохнул:
– Полента с молоком. Терпеть ее не могу.
– Тебе повезло, что она у тебя в тарелке, – отрезала Роза, не отводя взгляда от кастрюли, в которой она что-то помешивала. – Так что не ной, или я пожалуюсь отцу Бернарди и он тебе пропишет девятину. [18]
Нина понятия не имела, что означает в данном случае «девятина», но, взглянув на выражение лица Карло, поняла, что не хотела бы оказаться на его месте.
18
Девятина (новена) – в католичестве чтение определенной молитвы на протяжении девяти дней подряд.
Роза тем временем плюхнула в миску перед ней половник исходящей паром поленты и плеснула туда же немного теплого молока. Молоко было теплым, потому что его только что надоили, догадалась Нина. В лужице цвета слоновой кости отчетливо виднелись желтые прожилки молочного жира, но ни за что на свете она не стала бы выражать по этому поводу недовольство вслух. Карло, повинуясь немому приказу Розы, притащил кружку и поставил ее у локтя Нины. «Кофе», – робко шепнул он, но лишь сделав добрый глоток, девушка поняла, что это caff`e d’orzo – мерзкий заменитель из обжаренного ячменя, от которого раньше она всегда нос воротила, а теперь выпила за милую душу.
Когда они уже заканчивали завтракать, вернулись мужчины и тоже получили свои порции поленты, молока и эрзац-кофе. В их миски, как только большая часть поленты была съедена, Роза еще добавила жирные куски жареной свинины.
Приятно было бы посидеть за столом подольше и поболтать, но младшие дочери под суровым взглядом Альдо уже взялись за веники и половые тряпки, а затем выволокли из угла большую деревянную бадью.
– Девочки, приступайте к уборке, а я пока тут на кухне закончу, – сказала Роза.
Нина не поняла, относится ли это указание и к ней тоже, или для нее будет какое-то другое поручение.
Ее замешательство, разумеется, не укрылось от Нико.
– Может, Нина сегодня поможет девочкам? Ты не против, Роза?
– Нет.
– Девочки, только не забывайте, что Нина у нас училась на медсестру. Она много знает о том, как ухаживать за больными людьми, но убираться в доме ей в последний раз приходилось давным-давно.
– Наверно, вам придется напомнить мне, как это делается, – вздохнула Нина и бросила украдкой на Нико благодарный взгляд, а тот улыбнулся и подмигнул ей в ответ.
Уборку начали со спальни Нины – сняли простыни, и вместо матраса под ними обнаружилось войлочное одеяло, брошенное поверх набитого чем-то мягким огромного холстяного чехла, содержимое которого уже так слежалось под весом двух тел за пару ночей, что вся конструкция стала совсем плоской. Следуя указаниям Агнесы, Нина подняла чехол, взбила его, как гигантскую подушку, и положила обратно на кроватную сетку.
– А что там внутри? – поинтересовалась она, потому что сильно сомневалась, что пуховая перина могла бы так хрустеть и шуршать, как этот самодельный матрас.