Самая темная страсть
Шрифт:
— Ты упоминал маленького, лысого камара, и я признаюсь, что понятия не имею что это значит.
С его помощью, Гидеону удалось раздется.
И он шагнул под струи воды.
Это это не смутило, даже не смотря на то что он знал, что у Париса были тысячи и тысячи женщин, и иногда мужчин.
Некоторое время он просто стоял неподвижно, под струями душа установленного на стене, сломаную руку терзала пульсирующая боль, от льющейся воды горели ссадины на его лице и теле.
Тогда
— Нет спасибо, — пробормотал он.
Как ему с этим справится?
— Это жизнь, пробормотал Парис отступая.
— Ты не ответил на мой вопрос.
Что связывает ее и тех комаров?
— Ничего, — ответил он, подразумевая другое.
— Я знаю что.
Ну чтож поговорим.
Он старательно намыливался, но он понимал что одной правой рукой он ничего не сделает, но просить помощи не стал.
Смысл был ясен, — Не засыпая я должен добраться до интересной штучки, правда о которой для него не имела никакого значения.
— Ты знаешь что это значит, верно? Угрюмо спросил Парис.
— Да.
Нет.
Что за черт? В его голове все перепуталось.
Он мог только думать о том, что Скарлет умела управлять насекомыми, но тогда, три года назад он не смог понять этого, только сейчас.
— Она знает чего ты больше всего боишся.
То есть по логике вещей, женщина знает о наших самых глубоких страхах и во сне погружает нас в них.
То есть, ночные кашмары.
Супер.
Только этого ему не хватало.
— Я не собираюсь заставлять её расплачиваться за этот визит.
Он заработал этот отказ, спасибо Лжи.
— Сейчас все себя контролируют.
— Тебе удастся полностью отговорить меня, поэтому, если бы я был тобой, то не заткнулся бы.
Он потратил не мало сил, но смог выключить воду.
— Не подавай мне полотенце.
Ворча, Парис кинул ему белое пушистое банное полотенце.
Гидеон не поймал, его перевязанные руки были просто не достаточно быстры.
Он наклонился и после нескольких попыток, ему удалось поднять ткань.
Его рука пульсировала.
Чертовы сломанные кости! Он пытался вытереться, правда пытался, но у него не получилось.
Парис наконец схватил хлопок и стал вытирать его похлопываниями.
— Знаешь, ты хуже ребенка?
— Не давай мне никакую одежду.
Качая головой, Парис исчез в комнате.
Ящик комода открылся, захлопнулся, потом другой, и затем он Парис возвратился обратно в ванну, держа в руках пару шорт и футболку.
Гидеон уже выбрался из душевой кабинки.
Он мог одеться сам, но это потребовало всю его энергию.
— Я не позволю тебе сделать это.
Еще
— Собираешься увидеться с ней, тогда по крайней мере захвати с собой оружие.
Парис надел футболку ему на голову и помог просунуть руку в разрезы.
Он только один раз съежился.
— Как я.
— Конечно.
Боги, это так смущало.
Быть таким беспомощным.
Его друг делал вид что ничего не произошло, но его язвительность немного ослабла.
Парис отвел глаза, когда держал шорты для того, чтобы Гидеон ступил в них.
— То что она под замком, не обозначает, что она не представляет угрозы.
Он красноречиво посмотрел на бедро Гидеона, которое до сих пор кровоточило.
Гидеон пожал плечами.
— Ты не мог выбрать для меня что то более мужественное? — спросил он, осмотрев себя.
Если он надеется провести впечатление на Скарлет, — чего он не собирался делать — то это не удастся.
Простая белая рубашка, которая на него была мала и серые шорты.
Потрясно.
Парис скрестил на груди руки.
— Ты уверен что хочешь пойти к ней без меня?
— Нет.
Один, сказала она.
Если он приведет друга, то он не сможет с ней спокойно поговорить.
Ему нужны ответы, черт побери.
А именно: откуда, черт возьми, он ее знает? Он был бы не прочь, выслушать ее извинения, за то что она его порезала.
— Гидеон, — позвал Парис.
— Она не заперта, так ведь? — он неуклюже вышел из спальне, бросая через плечо, — я все время буду в опасности.
— Обиженный осел.
Хорошо, но будь осторожен, — отозвался Парис.
— Не буду.
Он прошел по двум коридорам и лестницам, придерживаясь за стену, чтоб удержаться на ногах.
По пути он столкнулся с несколькими из его друзей, и каждый из них пытался помочь ему вернуться к себе в комнату.
Он отделывался от них, так вежливо, как только мог.
Они переживали за него, и он любил их за это.
Не точ чтоб, он мог сказать им об этом.
— Я тебя ненавижу, — он мог сказать в лучшем случае.
Но он не мог отступать.
Он заставлял себя двигаться снова и снова.
Воздух полностью изменился, когда он вошел в подземелье.
Он был пропитан запахом крови, пота и даже мочи.
Ловцов здесь пытали снова и снова.
Как же противно здесь наверно девушке.
Возможно, она забилась в угол и дрожит.
Плачет.
Что он сделает если это будет так? Возможно начнет кричать, думал он.
Сильнее пауков он боялся, только женских слез.
Пытаясь справится с ужасом, он сделал последний поворот.