Самая яркая звезда на небе
Шрифт:
— Я… у меня тут встреча, — если её лицо станет излучать ещё больше жара, на её коже останется ожог. Но она выпрямилась и взяла себя в руки.
— В туалете для мальчиков?
— Да, это — эм — личная встреча.
Какого чёрта? Она говорит правду? Был ли Куфф на матче или тоже ушёл? Это здесь она готовилась к скандальной встрече с ублюдком, из всех мест? Есть так много гораздо более подходящих размещений по всему замку: альковы, чуланы для мётел, пустые классы. Том никогда не ебал Вальбургу в чёртовом туалете, это слишком публично.
Это поэтому он так мало её видел на прошлой неделе?
Том подозревал, что она лжёт… но какая-то его часть не была уверена. Его это чертовски раздражало. Обычно ему отлично удавалось выявить лжеца. Она сбивала его с естественных инстинктов.
— С кем ты встречаешься? — спросил он, пытаясь сдержать выплеск гнева.
Она заглянула ему прямо в глаза, прищурившись:
— Не твоё дело.
— И всё же мне бы хотелось знать — с кем ты встречаешься?
— Это должно было быть личным, — она подошла на шаг ближе к нему. Значит, она собирается играть с ним с позиции силы? Ему это по душе. Особенно, когда такие игры включали в себя соблазнительного львёнка напротив.
— Ты здесь встречаешься с Куффом? — она снова покраснела. Был ли он прав, или она смутилась от предположения?
— С чего ты это взял?
— Потому что он трахает тебя глазами каждый раз, когда видит тебя, — сказал Том. В этом он был не лучше.
У Гермионы отвисла челюсть, и она с трудом подбирала слова:
— Что! Нет-нет, всё совсем не так!
Том фыркнул и закатил глаза из-за этой невинной девушки:
— Я уже знаю, что ты не дура, значит, ты наивная.
— Что?
— Нельзя быть настолько бестолковой, Грейнджер! — к её румянцу лишь добавился огонь, стоило ему подойти ближе к ведьме. — Куфф нагибал тебя над столом в библиотеке десятки раз, ебал тебя на недописанных эссе. Тянул тебя к стеллажам и прижимал к полкам, а ты обхватывала его ногами, пока он долбился в тебя. Он раздевал тебя, но медленно, потому что он фантазировал о твоих трусиках и лифчике. Иногда, он снимал их с тебя, а иногда трахал прямо в них. Он валил тебя на пол, трогая и пробуя на вкус каждый твой дюйм. А потом и твои бёдра, их тоже, какие тёплые, какие нежные они будут, обхватившими его голову. Ему нужно будет лишь повернуться, чтобы оставить засос на чувствительной коже, а потом он попробует тебя и заставит кончить себе на язык.
Том не был уверен, говорил ли он до сих пор о Куффе. Грейнджер замерла, будто окаменела от его слов, как от василиска. Он рассмеялся над её неловкостью и провёл рукой по своим волосам.
Её глаза были круглыми, как блюдца, а губы разомкнулись, пока она тяжело дышала — он был зависим от этого.
— Когда вы расходитесь вечером, он возвращается в свою спальню и мечтает о тебе, трогая себя. Думает о том, как твои сиськи подскакивают, пока ты сверху. Представляет, какое у тебя лицо, когда ты кричишь от оргазма. Как твоё влагалище сдавливает его член, когда ты кончаешь. Когда, наконец, кончает он, он жалеет, что сделал это не в тебя. Глубоко в эту мокрую, узкую вагину, которая идеально вберёт всего его, — он уже точно больше не говорил о Куффе.
Том направился к ней, сокращая расстояние между ними. Их тела соприкоснулись, её грудь проскользнула по его, когда
— Ох, — всё, что она сказала, а затем её голос смолк. Маленький вздох вырвался с её губ, призраком окружив его.
Чёрт…
Эта девушка переворачивала его мир с ног на голову. Ничего больше не имело смысла. Вся его интуиция, его умение прочитать человека — всё на ветер, когда дело касалось её.
Он был так близко, что мог посчитать веснушки, разбросанные на её щеках и носу. Он хотел этого — знать каждый дюйм кожи этой девушки.
Её язык высунулся, чтобы облизнуть эту её нижнюю губу. Настала его погибель:
— На хуй всё! — простонал он, а затем его губы накрыли её, и всё, что он сдерживал, лавиной выплеснулось из него.
Он хотел её. Он хотел её так сильно, что у него жгло внутренности. Она была везде, и ему всё было мало. Она опьяняла. Он хотел растаять на ней.
Сначала она не двигалась, не отвечала на поцелуй, не дышала. Его сердце гулко билось о грудную клетку. Оттолкнёт ли она его? Она не хотела этого? Часть его уже не заботило, чего она хотела. Он был решительно настроен завладеть ею, нравилось ли ей это или нет. Она принадлежала ему. Он её разрушит. Уничтожит, чтобы она больше никому не досталась.
Он расслабился и придвинулся ближе, стоило ей начать целовать его в ответ, обвивая её своими руками. Его язык проскользнул по щели её губ, требуя входа.
Не успела она открыть рот, как он, не мешкая, обхватил ладонями её лицо, углубляя поцелуй. Он проводил своим языком по её, пробуя её на вкус. Райское ощущение. Наконец, он получил то, чего желал многие месяцы. Он представлял это так много раз: какой будет её кожа на ощупь, какой она будет на вкус, какие звуки она будет издавать.
Его пальцы запутались в гриве её буйных локонов, и он крепко схватил её волосы в кулак. Вторая рука держалась за её бедро, удерживая её на месте, чтобы убедиться, что она не отодвинется.
Ему нужно было, чтобы она знала, как сильно он её вожделел — что она с ним творила. Как он сходил от неё с ума. Каждый день ему казалось, будто он теряет себя всё сильнее. Ведьма преследовала его повсюду, куда бы он ни пошёл.
Он собирался затащить её в свой тёмный мир. Осквернить её душу и навсегда приковать к себе.
Его зубы прикусывали её нижнюю губу. Она стонала. Он вдыхал этот звук, толкая её, пока не прижал её к зеркалу. Не разрывая этот дикий поцелуй, он обхватил её задницу обеими ладонями и поднял на край раковины.
Ему нужно, чтобы она была ближе. Раздвинула колени. Будет так просто задрать её юбку, отодвинуть в сторону трусики и погрузиться в неё. Почувствовать, как горячее, мокрое влагалище поглотит его.
Блядь!
Он простонал, когда ощутил давление её рук, скользнувших вверх по его груди. Она касалась его. Хотела его. Вес её пальцев жёг, как райское пламя преисподней. Он чувствовал её голод в отчаянии этого поцелуя. Они потеряют самих себя. С каждым движением языков, переплетением вздохов, касанием тел. Они задыхались друг напротив друга.