Шрифт:
Посвящается Амели Э. Ж.
ГЛАВА 1
В свете полной луны башни и островерхие крыши Лиденбурга походили на окаменевшие от времени трубы органа. Гидросамолеты «Пеликан», корветы и роскошные яхты собирались со всех уголков лагуны. Кармилла Баньши выбрала эту ночь для своего ежегодного великого колдовского шабаша. И сегодня вечером у нее были причины считать себя довольной.
Последние гости толпились на причале. Бальный зал кишел людьми. На ее призыв ответили
Она собиралась покинуть свой пост на верху монументальной лестницы, когда ее внимание привлекла пара гостей у нижних ступеней. На мужчине был жилет — бутылочно-зеленого цвета с пуговицами из слоновой кости, синие рейтузы и сандалии из желтой кожи. Его спутница красовалась в бальном платье. Их лица не вызывали у Баньши никаких воспоминаний. Но она была уверена, что уже где-то с ними встречалась.
— Добро пожаловать во дворец Лиденбург, — произнесла она, снедаемая любопытством, когда они поднялись наверх.
— Кармилла! — воскликнул мужчина хриплым голосом. Схватил колдунью за плечи и расцеловал в обе щеки. — Как вы подросли! Не так давно вы были ростом вот с это.
И указал на шест полметра высотой и весом в три фунта.
— Ну что ты, Грегор! — рассмеялась его спутница. — Кармилла не может помнить вас. Она была младенцем! — Женщина сделала вид, что целует колдунью, но их щеки едва соприкоснулись. — Анастасия и Грегор Батори. Из Брашова.
— Вы прибыли с Карпат? — догадалась Баньши. — Для Лиденбурга большая честь принимать бессмертных воевод.
Потомки вампиров всегда избегали ее сборищ. Решительно, шабаш этого года надо будет отметить особой церемонией.
— Чувствуйте себя как дома, — объявила она, провожая их во дворец. — Мне надо еще кое с чем разобраться, но вскоре мы увидимся.
Батори под ручку пересекли вестибюль, застыли на пороге огромного бального зала и со знанием дела оценили царящую в нем светскую суматоху.
— Не знаю, как вы, Анастасия, но это путешествие вызвало у меня адскую жажду, — процедил мужчина, созерцая толпу.
— Я бы сказала сильнее, Грегор, волчий голод.
— Да, моя Морганочка, сейчас все будет. Папочка Фулд ищет красивую пижамку с тыквочками. Где же она? Только не говори, что в грязном белье? А, вот она!
Младенец с прилежанием сосал пальчики на ножке. Фулд извлек ложку изо рта Морганы и вступил в непосильную борьбу с ней, пытаясь натянуть на девочку пижаму, рассчитанную на ребенка шести-девяти месяцев. Малышка обладала невиданной силой. В конце концов она позволила справиться с собой. Баньши ворвалась в спальню, когда Фулд застегивал последнюю кнопку, и схватила ребенка.
— Она готова к великому экзамену?
— Я только-только переодел ее. Но она не спала после обеда. Лучше было бы не утомлять ее. Иначе у нее опять начнется отит.
— Послушать вас, вы, Арчи, укладываете ее не в инкубатор, а держите в монастыре! Хранители четырех главных святилищ специально явились, чтобы познакомиться с нею. И ждут нас в бельведере.
— А как же...
— Тогда нет причин заставлять ждать важных гостей. Баньши поспешно вышла из спальни вместе с ребенком.
Фулд затравленно огляделся. Колыбель, занавеска, ящик с игрушками и крашеный комод едва привносили веселую нотку в холодную, серую комнату, где разместили Моргану.
— Неудивительно, что она капризничает, — пробормотал он, снимая с вешалки крохотное красное пальтецо. И, перепрыгивая через четыре ступени, взбежал по лестнице — Моргана плакала.
Плюшевый мишка, забытый на пеленальном столе, насторожил ушко, поднял одну лапу, потом встал. Огляделся. Убедившись, что путь свободен, спрыгнул со стола и засеменил к приоткрытой двери. Прислушался. Ни шороха. Разбежался и вскочил на поручни винтовой лестницы. Лег на брюхо и глазками из черного пластика вгляделся в пустоту.
Через каждые десять ступеней за лестницей наблюдали латы-стражи. Тридцатью метрами ниже, в самом низу лестницы, из горшка тянулось зеленое растение. Незамеченным спуститься не удастся... Он вновь услышал призыв. Его настоятельно звали в бальный зал. Времени на раздумье не было. Надо было идти. Плюшевый мишка встал на поручень, прикинул, как зацепиться за растение, и сиганул вниз, раскинув в стороны все четыре лапы.
Пламя факелов, окружавших бельведер, билось разноцветными сполохами, бросая отсветы на хранителей. Самый стройный, высокий и худощавый мужчина во фраке, чью грудь обтягивал красный шелковый корсет, беседовал с собратом, одетым в стянутые шнурками шкуры. Невысокая толстушка во вдовьем платье и с вуалью, затенявшей лицо, прислушивалась к их беседе и время от времени согласно кивала. А пигмей в простой набедренной повязке и с заброшенным за спину мешком на одной ножке прыгал на закраине бельведера.
— Допрыгаетесь до беды, — предупредил его мужчина во фраке.
Пигмей замахал руками и опрокинулся на спину. Вдова пронзительно завопила. Мужчина в шкурах осклабился. Но пигмей отпрыгнул от края, подошел к ним и взял бокал с шампанским, который ему протянули.
— Смерть однажды настигнет вас! — пообещала вдова.
— Смерть? — Пигмей подмигнул ей. — Смерть не умеет бегать так быстро, как Тагуку, горный прыгун и укротитель ветра.
И в подтверждение своих слов обежал троицу, разбрызгивая шампанское.
— Бернар не смогла прибыть? — спросил мужчина в шкурах.
Он упоминал о хранительнице дельфского святилища, которая получила это актерское прозвище из любви к мелодраматическим эффектам и почти постоянного выражения экстаза на лице.
— Она проходит курс реабилитации. Последнее публичное предсказание обезножило ее, — сообщил мужчина во фраке.
— Ничто не мешало прибыть Карнутам, — проворчала вдова, слегка приподнимая вуаль, чтобы отпить глоток шампанского. — А ответь на приглашение хранитель Жантар Мантара, мы были бы в полном сборе.