Сами мы не местные

Жукова Юлия Борисовна

Мотает головой, вздыхает. Открывает рот, закрывает, снова вздыхает. Наконец заговаривает:

– Я утром ездил к Аравату.

– О… И что он?

Алтонгирел пожимает плечами, потом вдруг подскакивает и принимается мерить шагами комнату, размахивать руками и возмущенно излагать:

– Ничего! Сначала не хотел меня впускать! Дескать, он со мной никаких дел не имеет, потому что я духовник Азамата. Я ему сказал, что это уже не так. Тогда впустил. Я говорю: чего вы все на него злитесь?! Можно подумать, он вам лично что-то плохое сделал. А он такой – не произноси

его имени в моем доме! Я говорю, пора бы вам уже признать, что ваш сын – солидный человек, достойный уважения. В ответ – он мне не сын! Я говорю: как мне его называть тогда?! Я говорю, он ведь страдает от вашего отношения. Ваша, говорю, земная девочка и та от него в восторге, а вы все злитесь непонятно на что, Азамат ведь ничего плохого не сделал. А он мне – ты сам, говорит, земных идей понабрался. Какая, говорит, мне разница, что он там сделал или не сделал, когда он так выглядит! И выставил меня! – Духовник разводит руками так широко, что чуть не ударяется об стенку. – Ты представляешь?

– Представляю, – вздыхаю я. – А чего ты хочешь? Думаешь, он так вот возьмет и признает свою ошибку? По-моему, у него немного не тот характер.

Алтонгирел поджимает губы. Видимо, полагал, что, уж если он сам заявится к Аравату, тот немедленно послушается.

– Ты молодец, что вчера поговорил с Азаматом. – Я решаю его подбодрить немного. Надо же поддерживать в человеке лучшие начинания.

– По-моему, я его напугал, – хмыкает духовник.

– Есть чуток. Но и утешил тоже. Он вчера очень радостный был весь вечер. Так еще немного, и мы возвратим ему потерянное душевное спокойствие.

Алтонгирел не отвечает, и я иду все-таки сделать ему чаю. А то что-то он странный сегодня. Ну вот теперь еще и с ним возиться…

На чай он смотрит с подозрением, как будто ждет, что я его отравлю.

– Тебе новый духовник не намекал, что богатым людям положено держать слуг?

– Нет, – улыбаюсь. – Мой новый духовник прекрасен своей ненавязчивостью.

Алтоша корчит надменную рожу. Потом вздыхает:

– Что Азамат от меня скрывает?

Я аж опешила.

– А чего ты меня-то спрашиваешь? Во-первых, я не слежу, что он тебе говорит, а чего нет, а во-вторых, раз скрывает, значит, ему так надо.

– Да ла-адно, – скалится духовник. – По собственной воле он бы не стал. Это ты его попросила. Вот потому я у тебя и спрашиваю.

Я пожимаю плечами:

– Даже если и так, почему я должна тебе говорить?

– Потому, что до сих пор у Азамата от меня секретов не было. А теперь вот ты появилась, и вдруг я уже не нужен. Ты его и понимаешь лучше, и любишь больше, и защищаешь от всех на свете…

Я усмехаюсь:

– Не ты ли мне завещал быть хорошей женой? Вот видишь? Стараюсь.

– Да при чем тут… – начинает Алтоша, но осекается. – Ты хочешь сказать, у вас хорошая жена – это жена с функциями духовника, что ли?

– У нас хорошие супруги любят, понимают и поддерживают друг друга. А к духовникам разного профиля ходят те, у кого дома не все в порядке.

– Интересно, – бормочет Алтонгирел. – Интересно… А Старейшине

Ажгдийдимидину ты об этом говорила?

– Нет, но, мне кажется, он и так понимает. Или его это не заботит. Короче, мудрый он человек.

Алтонгирел только головой качает, на меня глядя.

Тут возвращается Азамат. Он сегодня и обещался рано, вот приехал еще до клуба. Я едва успела дошить вчерашний халат.

– О, привет! – радостно восклицает он с порога, заметив Алтошу. – Рад тебя видеть! Ты просто так или по делу? Поужинаешь с нами?

Алтонгирел молча моргает пару раз, потом включается.

– Привет, э-э, я почти просто так. Как у тебя строительство продвигается?

Я зажимаю рот, чтобы не заржать. Алтонгирел и так неуютно себя чувствует после вчерашних извинений, а теперь еще Азамат рад ему вдвое больше, чем обычно. Бедняга аж растерялся.

– Отлично продвигается! – басит Азамат, стаскивая лыжный костюм. Интересно, а шубу тоже жена должна шить или можно, как с курткой, только украсить? – Еще пару дней ребята там все проверят, и можно будет заселяться. Так что, Лиза, – он вздыхает и присаживается рядом со мной, – можешь начинать собираться.

И ведь не хочет, чтобы я съезжала. Но чертовы условности. Ладно, потом разберемся, не при Алтоше же… Азамат меж тем продолжает:

– Там неподалеку есть пещеры с выходами аметиста. Мне вчера пастухи показали. Я подумал, ты ведь любишь самодельные украшения.

И протягивает мне бусики из небольших сиреневых камней, вплетенных в кожаный шнурок.

– Ты мое солнышко, – целую его в обе щеки. – А у меня для тебя тоже кое-что есть!

И достаю халат. Он ярко-синий, как небо над Долом, весь в завитках и поблескивает в свете ламп.

Господи, какой же Азамат очаровательный, когда благодарит. У него это всегда так искренне и счастливо выходит, как будто он получает удовольствие от самого процесса.

Алтонгирел трет под носом.

– Вы еще помните, что я здесь?

– Помним-помним, – уверяет его Азамат, улыбаясь до ушей. – Сейчас ужин делать будем, вот только я померяю…

Мерить одежду он обожает. Раньше стеснялся, а теперь привык и даже перед зеркалом крутится. Все-таки муданжские мужики любят наряжаться. Халат сидит очень хорошо, и цвет Азамату идет, как я и думала.

– Да, Лиза! – спохватывается мой благоверный. – Чуть не забыл, я же на почту заезжал, там тебе что-то прислали. Сейчас принесу.

Когда он выходит, Алтонгирел смотрит на меня как-то странно.

– Чего ты? – спрашиваю.

– Да все того же, – мрачно произносит он. – Ты ему весь мир заменяешь.

– Ты все-таки ревнуешь?

Но Алтонгирел не знает этого слова, да и Азамат уже вернулся. Оказывается, это Сашка решил подразниться и прислал мне квашеной капусты, соленых огурцов и красной икры. Я начинаю ржать, но объяснить, в чем дело, при Алтоше не могу. Вот зараза.

Алтонгирел остается на ужин, а потом являются мои клубчане. Эцаган тут же подсаживается к духовнику поговорить, как будто они дома не наговорились. Я отзываю Азамата.