Самое лучшее случается неожиданно
Шрифт:
После выписки из больницы шли дни. Антону было непривычно, что за грудиной не разрывается от боли столько лет мучившее его днями и ночами родное сердце. Теперь там ничего не болело и, сколько бы Антон ни прислушивался к глухому стуку за грудиной, но чужого сердца не чувствовал, как будто его там и не было совсем. Напоминал о перенесённой тяжёлой операции только уродливый, всё время ноющий шов.
Зато поселившаяся где-то глубоко в груди, с самой первой минуты второго рождения, тревога от присутствия рядом жены с каждым днём усиливалась, и каждый день Антон всё больше утверждался в своих сомнениях - эта женщина совсем чужая ему. А ведь это
В долгие зимние вечера, сидя в своей комнате их большой квартиры, Антон думал над тем, что же произошло, и, наконец, понял - ушла его прошлая привычная жизнь, а с ней и любовь. Они ушли вместе с вынутым из его груди умирающим сердцем. И оно остановилось, став мёртвым. С ним умерла и любовь ко всему, чем была наполнена его настоящая жизнь.
"А разве я тогда - живой?!" - спрашивал он себя, своих близких, своих друзей. Но никто не осмелился дать ему честного ответа. Антон стал посещать церковь, пытаясь найти там объяснение и успокоение. Объяснение нашёл, а вот успокоение... Начав читать религиозные книги, он понял сам, что, поменяв сердце, живёт теперь с душой другого человека.
А ведь Антон помнил, как долгие месяцы ожидания донорского сердца он жил только чувством надежды на избавление от боли и с надеждой на возвращение тихого семейного счастья. И каким смыслом был наполнен трудный процесс решения и достижения цели! И вот - свершилось. Цель достигнута. Но где же радость? Её нет. А смысл? Смысл потерян. Никакого смыла больше нет. Как нет и счастья. Выбита точка опоры всей его жизни. А чужая жизнь - как чужая ложь, к которой не каждому дано привыкнуть.
Тяжёлое испытание, способное сделать прошедшего сквозь него мудрым и ещё более сильным, не стало для Антона таким. Возможно, потому, что сильным Антон не был изначально. Чужое сердце погибшего на стройке молодого рабочего имело, по-видимому, другую точку опоры и другую систему ценностей. И любило оно совсем другую женщину. И теперь оно диктовало Антону свои новые правила.
Мысль увидеть эту другую женщину, как возможный баланс с совестью и шанс избавления от разрывающих мозг и душу сомнений и нелюбви к жене, стала навязчивой идеей. Антон, как честный человек, хотел помогать семье погибшего молодого рабочего, хотя бы просто из чувства вселенской вины перед теми, кого невольно обидел, из чувства своей вины перед так нелепо погибшим парнем, здоровое сердце которого теперь билось в его груди. Но врачебная тайна охранялась не хуже государственной. Даже имени парня, спасшего ему жизнь, Антону узнать не удалось. И он продолжал жить жизнью, лишённой смысла, лишь ощущая себя ещё более одиноким перед смертью, чем до того, как согласился на операцию. Теперь смерть стала даже ближе, чем раньше, и Антон понял, что теперь она его не отпустит, до последнего издыхания отравляя и заполняя страхом всё вокруг, будет рядом, постоянно напоминая о себе необходимостью принимать таблетки по расписанию, чтобы организм не отторгал не своё сердце. Смерть не оставила ему выбора и никаких чувств, кроме чувства усталости. Антон просил спасения у Бога. Но Бог молчал. Наверное, и Он отказал Антону, оставив ощущение смерти его единственным ощущением в этом мире.
И Антон запил, топя свой страхи усталость в водке. А когда трезвел, мрачнел и раздражался. Водка, как машина времени - скорее бы в завтра, была ему единственным спасением и коротким путём в мир, которого он долго и напрасно пытался избежать -
Запах леса, проникающий во все клеточки организма, наводил на благостные мысли, расслаблял и успокаивал. И небо, и земля были наполнены трепетным покоем летнего вечера. В густых кронах деревьев щебетали птицы. У костра звучала гитара.
– Как тебе наш Антон?
– спросил Колька Подружный, когда мы с ним в ожидании ужина гуляли около базы и заметили Антона, дремлющего в гамаке возле одного из домиков.
– Колоритный. Жалко его.
– Он сдался. Слабак.
– Нет. Он просто не смог бороться. Нельзя долго бежать от судьбы. Когда устанешь или споткнёшься, она настигнет. Он устал.
– Что я слышу? Упаднические настроения?
– делано возмутилась подошедшая к нам Колькина жена.
– Антону, между прочим, намного труднее, чем тебе, Витя!
– Я не себя жалею. Просто его жалко...
– Я смотрел на Антона, и мне было действительно искренне жаль этого человека. Ещё совсем недавно я и сам испытал чувство безысходности, когда казалось, что жизнь сбила с ног, и всё дальнейшее потеряло всякий смысл. В таких случаях нужно иметь большое мужество для того, чтобы подняться и встать над обстоятельствами. Антон не смог. Или у меня были замечательные друзья, а ему никто не смог помочь.
– А давайте возьмём над ним шефство?
– словно угадав мои мысли, полусерьёзно предложил Колька Подружный.
– Света, вот тебе экземпляр в пограничном состоянии!
– Поздно, - я сердито посмотрел на Подружного.
– Антон себя уже приговорил.
– Не придумывай!
– С лица Николая исчезла улыбка.
– Ты в его глаза глянь.
– Я перевёл взгляд на Светлану.
– А вот ты бы могла попробовать ему помочь.
– Как?
– В глазах молодой женщины блеснул интерес специалиста.
– Ты же сама рассказывала, как Антону не удалось ничего разузнать про семью хозяина донорского сердца. Постарайся добыть эту информацию. Думаю, Антона она заинтересует.
– Витёк, ты - гений!
– негромко воскликнул Колька Подружный.
– Я знаю, - состроил я нескромное выражение лица.
Подружный с интересом посмотрел на жену:
– Достанешь информацию?
– Я постараюсь. Только не уверена, что мне это удастся. Но попробую.
– И я со своей стороны постараюсь что-нибудь сделать, - пообещал я, вспомнив о Наталье - Вериной подруге, и о её должности в областной прокуратуре.
– Давайте все вместе Антону поможем!
– Светлана с надеждой посмотрела на меня. Потом на своего мужа.
– Коля, у нас с Виктором сейчас беседа. Мы поговорим минут десять, а ты нам пока места за столом займи. Ладно?
– Выполняю!
– Николай подмигнул мне: "Ну, держись!" и направился туда, где горел костёр и откуда шёл аппетитный запах жареного мяса.
Мы со Светланой побрели по еле заметной тропинке, ведущей к реке.
– Знаешь, Света, - начал я разговор, - ты очень помогла мне разобраться в себе. Я всегда считал себя волком-одиночкой, но было такое чувство, будто меня просто не приняли в стаю. Теперь это ощущение прошло. Я - настоящий одиночка!