Самоидентификация
Шрифт:
– Хавальник захлопни! – неуверенно, но с претензиями на господство выдает лысый парень, в руку которого появился приличных размеров «ствол».
Его оппонент достает из кармана свой.
– Все, расслабились, сказал! – Алессио в этой обстановке звучит удивительно уверенно; чего-то я о нем точно не знаю. – Слышь, ты…
Он понижает голос и поочередно говорит то с одним спорщиком, то с другим. Но не особо удачно. Перебранка между ними возобновляется. Алессио отталкивает кто-то из свиты. Чьей – не знаю, но явно шестерка. Алессио это не устраивает. Он с разворота
– Ал! – Вик. – Помощь надо?
– Нет! – рявкает Алессио, оглядываясь. – Ни шагу сюда!
Обороты растут. Образуется давка. Я не хочу даже приближаться, но Вик уже подходит сам. Пытается кого-то выдернуть, поговорить. Получает под дых. Увы, наивно. Я вздыхаю и подбегаю к нему. Нас кто-то отталкивает.
Метрах в трех раздается выстрел. Все не секунду замирают. Потом кто-то убегает. Визг каких-то телок. Вдалеке просыпается сирена.
Еще выстрел. Кто-то орет, что это в воздух. Не все слышат.
Алессио застрял где-то между теми двумя. Я вытягиваю Вика. Он покашливает. Бормочет, что все нормально. Какой-то урод что-то спрашивает у меня. Довольно грубо. Мне надоедает. Я без вопросов бью его в лицо максимально напряженным кулаком. Опешив, отступает назад. Спотыкается и падает.
Я пытаюсь добраться до Алессио. Сбоку мелькает Мик. Еще пара выстрелов. Сирены все ближе. Из речи в воздухе – в основном, мат, обычная ругань и немного блатной фени, так сказать.
В толпу врезается какой-то идиот и с размаху разбивает об голову высокого бритого парня пустую бутылку от вина. Эффективно, надо признать. Я пытаюсь позвать Алессио. Звук битого стекла. Когда звук сирен становится слишком явным, по толпе проходит неравномерный вздох, и темп драки спадает. Я делаю рывок к Алессио, которого кто-то уже уверенно держит за плечи, но меня толкает в сторону торопящийся куда-то здоровяк, и я падаю на асфальт.
Группируюсь. В руку впивается что-то острое. Мелкое. Осколки бутылки. Этикетка рядом, на крупном куске стекла. По иронии судьбы, это может быть та самая бутылка «Кристалл», которую Мик отправил тем телкам. Или нет. Не знаю.
Стекло в моем теле. Поднимаю руку. Кровь идет довольно быстро. Сжимаю зубы и встаю.
– В травмпункте поговорим! – орет вслед какому-то мужику Мик.
Это у него шутки такие. Вряд ли он когда-то видел обычный травмпункт с очередью. И даже обычную поликлинику. Я вот не видел, например. Меня по мере необходимости и обязательно – раз в полгода для профилактики – обслуживает семйный врач. Доктор Насыров. Специалист по всему – от переломов до импотенции.
Алессио явно озадачен. Его отпустили. Все заскакивают в припаркованные рядом машины. Менты совсем рядом.
Алессио кричит кому-то «Да щас я!» и кому-то торопливо звонит. Прикрывает трубку.
– Ребят, - обращается ко мне, Вику и Мику, инстинктивно сгруппировавшимся, - извиняйте, надо разбираться. Меня касается. Если вылезу, отзвонюсь. Надо решать вопросы.
Не дожидаясь ответов, убегает, громко говоря по телефону.
Почему-то вспоминаю,
Есть занятое место в штате компании его отца.
Я выдыхаю и сажусь на корточки.
Мик закуривает.
Свет мигалок слепит.
Смотрю на часы.
18:56
Рановато.
Жжет.
Медсестра скорой промывает раны довольно бережно. Но приятного мало. Осколки вошли достаточно глубоко. Оказались достаточно крупными.
Достаточно крупная случайность может убить. То, на что нет расчета, может оказаться решающим.
Когда-то это тело испустит дух. Видимо. Я смертен. Видимо. Когда-то эта кровь станет такой же застоявшейся, как та, что на тампоне со спиртом или чем она там, мать ее, протирает мне раны!
Как ни крути, умрешь. Не сегодня – в какой-то другой день. Почему-то сейчас я это понимаю особенно остро. С этим все равно никто не смиряется. Никогда. Можно сказать, что хочешь или готов умереть. И если это правда – то речь идет о долбанном больном ублюдке. Даже в старости инстинкт самосохранения, старательно превозмогая глупость, борется за нас. А мы убиваем себя, не понимая, что второго шанса не будет.
Но это не значит, что мы не боимся умереть. Мы просто верим, что будем жить. Когда-то это не оправдается.
– Свободен, - вздыхает медсестра.
– Ну, да, - киваю; ухожу.
Менты опросили всех, кого смогли. Никто ничего не знает. Я-то уж точно. Случайная жертва. Заявление писать не буду. Спасибо, буду иметь в виду.
Сын одного приятеля моего бати – хорошего приятеля, по студенческим годам, - на два или три года моложе меня был – порезал себе вены в том году, в день рождения. Но на этом не успокоился. Шагнул из окна пентхауса на двадцать пятом. В крови обнаружили амфетамин. Просто титаническое количество амфетамина. Так оно и выходит. Чувак ушел головой, а возвращаться ему было некуда. Это слишком.
Я ведь знаю. Мира без меня нет. Пусть он еще посуществует.
Говорю, что не поеду на бои. Вик и Женя собираются. Мик посередине. В итоге, тоже отказывается и уезжает куда-то.
А я домой. Ловлю тачку. Диктую адрес. Молча дремлю. Даю водиле двести процентов чаевых. Он в шоке. Усмехаюсь.
Как только захожу в квартиру, звонит отец. Кто-то в прессе прочухал момент драки. Кто-то снял на мобильник и выложил на «ютуб». Кто-то скинул отцу. Оперативнее некуда. Такое время – не успел накосячить – а уже спалился.
Говорю, что все в порядке. Что я стоял в сторонке. Что я хороший домашний мальчик. Отец смеется. Говорит, что на это у меня ума должно хватить. Я спрашиваю про мать. Она как-то грустно на меня смотрела, когда мы расходились. Говорила, что все будет хорошо. Отец говорит, что у нее все по-старому. Что он вчера приехал ночью, и она спала. По крайней мере, не устроила истерики или допроса.
– Все круто, отец? – неожиданно для себя выдаю.
Отец кашляет. Смущается.
– В смысле?