Самолёт Москва – Белград
Шрифт:
– Раздевайся, живо!
Кира попятилась назад, тогда Полина, схватив девочку за руку, распахнула её халатик и остолбенела: кровоподтёк начинался от подмышки, спускаясь по рёбрам красно-синей кляксой. Кира вырвала руку и, сгорбившись, закуталась в халат. Полина потребовала:
– Кто? Отчим? За что?
Пряча глаза, Кира кивнула, а потом не выдержала и, запинаясь на каждом слове, рассказала о том, что произошло. Полина Аркадьевна мысленно ругала себя на чём свет стоит. «Защищай своё, Кира!» Старая дура. Что может эта девочка против взрослого мужика, которому закон не писан? Что может Кира, если мать не хочет ничего менять?
– Собирай вещи и переезжай ко мне. Через два года поступишь в институт, уедешь, забудешь всё, как страшный сон.
– Нет, Полина Аркадьевна, я дома останусь, мне маму жалко, ей и так тяжело. Даже не уговаривайте! Он меня не трогал раньше, а маму постоянно бьёт, я хотя бы ножи могу спрятать! – Кира отступила к стене, упрямо поджав губы.
Через несколько дней Полина столкнулась с Ниной в подъезде и не смогла себя сдержать:
– Нина, я понимаю, что это не моё дело, но… Может я могу помочь? Я предлагала Кире переехать ко мне, временно, пока у вас всё наладится с мужем.
– Как это, переехать? При живой-то матери? Вы ерунду-то не говорите, в каждой избушке свои погремушки, слышали, наверно? И Киру с толку не сбивайте, всё книжки ей какие-то даёте, то, что надо, ей в школе или в библиотеке выдадут! —Нина обиженно засопела и отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
«Звонок в дверь в пять утра не похож на трель жаворонка. Телеграмма, что ли?», – подумала Полина, открывая глаза. Но, вопреки её ожиданию, на пороге стояла Кира, кутаясь в свалявшийся от времени пуховый платок. Полина в который раз поразилась серебристо-бирюзовой глубине и недетской серьёзности её глаз.
– Полина Аркадьевна! Я прочитала это, три дня назад, и не могу спать. Это невыразимо прекрасно и невыразимо больно! – Кира протянула через порог книгу, которую держала в руках. Полина прочитала название на обложке: «Гамлет». Шекспир. Кира выдохнула, прижимая тоненькие руки к груди:
– Мне так… Так щёкотно внутри! Я не знаю, почему… Что я чувствую?! Пожалуйста, поговорите со мной, прямо сейчас!
– Что ты чувствуешь? Ну, это же трагедия, девять трупов, – хмыкнула Полина, не расположенная говорить о литературе в такую рань.
Кира покачала головой и разочарованно прошептала:
– Вы не понимаете, вы ничего не понимаете… Я хочу туда, в Эльсинор, спасти его! Как мне попасть туда? Как?
Женщина за руку втянула девочку внутрь и, усадив в кресло, погладила по мягким, растрёпанным волосам:
– Надеюсь спасти ты хочешь Гамлета, а не Клавдия, впрочем, извини мою иронию. Милая моя, скажу честно, на меня эта пьеса не произвела такого впечатления. Но есть человек, который почувствовал то же, что и ты, и было ему тогда семнадцать лет. Позже он напишет, что эта трагедия навеки ранит сердце болью очарования. Понимаешь? Боль очарования.
Кира завороженно повторила:
– Боль очарования… Да. Именно так. Кто был этот человек?
– Психолог Лев Выготский2, в моей московской квартире должна быть его книга о Гамлете, принце Датском. Подожди-ка… Есть одно стихотворение, Николая Гумилева, «Шестое чувство». – Полина подошла к шкафу и стала быстро перебирать книги, найдя сборник поэтов Серебряного века и открыв его на нужной странице, протянула Кире. Та стала жадно читать, вторя беззвучным шевелением губ божественным
«…Так век за веком – скоро ли, Господь?
–
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства».3
Дочитав до конца, Кира свернулась в кресле калачиком и задумчиво протянула:
– Кричит мой дух… Да, точно так. У меня не болит тело, совсем не болит, а внутри всё скрутило, дышать не могу. Можно, я пока здесь посижу, подумаю?
Полина ответила, едва сдерживая зевоту:
– Как хочешь, а я, пожалуй, подремлю ещё часок.
Засыпая, Полина подумала с неожиданным цинизмом: «Какой прекрасный экземпляр рода человеческого, редкое сочетание ума, красоты, чувственности. Она может много добиться, а добившись, поставить всё на карту, ни о чём не жалея».
1984 год
На шестнадцатилетие Киры, Полина подарила ей тюбик перламутровой помады Диор и комплект импортного нижнего белья. Кира в восхищении смотрела на белоснежное облачко кружева и атласа. Ну куда такое носить? Под школьную форму что ли? Нет, она прибережёт это бельё для выпускного или, вообще, для свадьбы. Кира так и сказала Полине Аркадьевне, та засмеялась:
– Дурочка, я дарю такие вещи, чтобы сделать из тебя настоящую женщину. Понимаешь, котёнок? – женщина грациозно закинула ногу на ногу и со вкусом продолжила, – Почувствуй разницу между дрянью и результатом труда и таланта. Другие ощущения для кожи, для глаз, для души. Есть, слава богу, есть ещё хорошие книги, отменное вино, одежда, которая ласкает кожу, а не искрит, как бенгальская свеча. Дорогая косметика сделает из тебя леди, а не расписную матрешку, и бриллианты в ушках, знаешь ли, радуют гораздо больше аляповатых стекляшек из местного универмага. Женщину, знающую цену комфорту и красоте, не соблазнишь раем в шалаше. Не верь парням, что они ценят в девушке доброту и скромность. Просто ищут себе прислугу подешевле и непритязательную любовницу, мужчины гораздо хитрее женщин. Вот идёт он по улице со своей серой мышью, а сам взглядом так и липнет к девчонкам ярким, уверенным, модным. Таким красоткам стоит только свистнуть, и мальчики тут же бросают своих верных скво. Или, что ещё хуже, используют их втёмную, а деньги, время и внимание достаются другим бабам… Милая, я надеюсь у тебя хватит ума не пересказывать мои слова в школе или дома? Чего доброго, тебя исключать из комсомола.
Кира вспыхнула:
– Я не идиотка! Но и с Вами не согласна… Ведь есть же любовь, и, если любишь, неважно, как человек выглядит, сколько у него денег! Я и не думала, что Вы, такая утончённая, такая интеллигентная, и так примитивно рассуждаете. Это пошло в конце концов.
Полина Аркадьевна загадочно улыбнулась:
– Просто носи белье, детка, и всё сама поймешь…
С тех пор она стала регулярно делать Кире подарки: духи, лак для ногтей, тушь, помады, требуя, чтобы девушка делала маникюр и подкрашивала глаза. Полина строго-настрого запретила ей выстригать челку и делать начёсы: