Самолёт Москва – Белград
Шрифт:
– У тебя нежное лицо с правильными чертами, не яркое, не знойное. Ты, как северная акварель. Забирай волосы в низкий пучок, как балерина.
Кира канючила в ответ:
– Но сейчас так не модно! Меня в школе прилизанной крыской дразнят!
– Плевать на пролов и их вкусы, классика вне времени. Там, куда ты, надеюсь, попадешь, другая эстетика и другая мораль, несмотря на 67 лет советской власти. Да, кстати, отпросись у родителей, на следующие выходные я поеду в Москву и возьму тебя с собой, – Полина, приподняв волосы девушки, полюбовалась её высокой шеей и уверенно заявила. – Ты будешь очень красивой женщиной, Кира. Сейчас твои ровесники влюбляются либо в рано
Кира, честно говоря, не особо в это верила. Как-то раз она невольно подслушала разговор между отчимом и его дружком, с которым тот пил мутно-жёлтое пиво на кухне, пока мать была на смене. Мерзкий, грязный разговор… Отчим смачно описывал собутыльнику прелести Алёнки:
– Старшая-то, ух, какая девка… Сиськи, как бидоны, задницей так вертеть научилась… Веришь, нет, руки чешутся шлёпнуть со всей дури… А Кирка эта? Смотреть не на что, одно слово, доска, два соска.
У Киры противно засосало под ложечкой, раньше она и не догадывалась, что отчим может так думать о них, причём, за сестру ей было обиднее, чем за себя. Девушка едва успела добежать до туалета, где её сразу же вырвало от страха и отвращения.
Алёна хотела дублёнку, дублёнку, дублёнку! Это же ни в какие ворота не лезет, студентка техникума ходит зимой в каком-то клетчатом пальто с кроличьим воротником. Мать присылала копейки, накопить со стипендии не удавалось. Алёна все лето гнула спину в местном леспромхозе. А толку? К Новому году накопилось грош да маленько, остальные деньги, как будто растаяли в воздухе. Только импортные сапожки обошлись за сотню, а капроновые колготки, помады, тени, французская тушь в круглом тюбике и прочие девичьи радости тоже, промежду прочим, мани-мани стоят, да и поесть Алёна любила. Сапоги она не носила, берегла к дублёнке. Дублёнка, даже самая плохонькая, тянула минимум на 500 рублей. И где же она их возьмёт?
Алёна медленно шла по рынку, который был её любимым «прогулочным» местом. Конечно, на её доходы особо не разгуляешься, покупала иногда то квашеной капусты, то семечек, лишь бы не с пустыми руками уйти. Но особую слабость девушка питала к мясному павильону с его прилавками, заваленными мраморно-розовыми ломтями деревенской свинины, плотными кусками копченого сала, кружками, благоухающей чесночком, домашней колбасы. Н-да, рынок – это рынок, это вам не магазин…
Сладковатый аромат парного мяса назойливо щекотал ноздри, Алёна сглотнула слюну и смутилась, заметив пристальный взгляд высокого, широкоплечего парня, стоящего за прилавком. Девушка невольно покраснела – подумает ещё, что она воровка – и повернула к выходу. Вдруг парень, неожиданно робко для его комплекции, окликнул:
– Простите, можно вас на минуту?
Алена удивленно переспросила:
– Я? Вообще-то, я спешу, молодой человек!
– Вы забыли, заплатили и забыли. Здесь говяжья вырезка, – парень, который, судя по испачканному кровью фартуку, работал на рынке рубщиком, небрежно бросил на прилавок какой-то свёрток
Алёна ничего не понимала. Какая, к лешему, вырезка? У неё и на свиной хвостик-то денег нет! Молодой человек смущённо улыбался, часто моргая честными, молочно-голубыми глазами. Девушка пожала плечами и зашагала к выходу, но парень, похоже, не думал сдаваться, и, догнав её в два прыжка, попытался сунуть в руки
– Да не покупала я это мясо! Откуда у меня деньги на вырезку? Студентка я, понятно?
Паренек расплылся в довольной улыбке:
– Я так и понял, что ты голодная. Уж который раз замечаю, ходишь здесь, ходишь, а ничего не покупаешь. Держи, говорю! Меня, кстати, Гена зовут, я тут рубщиком работаю.
Алёна, сощурив травяные глаза, протянула:
– А-а… Ясно. Познакомиться хочешь? Думаешь, я так и растаяла из-за куска говядины? Да? Ты меня за кого принимаешь, Гена?
– Да ни за кого я тебя не принимаю! Познакомиться хочу, правда. Пойдём в кино сегодня? Фильм новый вышел, «Мы из джаза». Не хочешь? Как хочешь… Но вырезку всё равно возьми, я, это, от всей души, – сказал Гена с лёгкой обидой в голосе.
Алёна взяла свёрток. Ничего так, на килограмм потянет, не меньше.
– Ладно, Гена, пойдем в киношку. Только учти, не на последний сеанс и не на последний ряд! Меня Алёна зовут. Алёна Самсонова, – уже не так сурово ответила девушка.
Гена жил в частном доме вместе с матерью. Алена ей понравилась: здоровая, простая, опять же в техникуме учится на бухгалтера, не пэтэушница, а то, что из многодетной семьи, и в кармане вошь на аркане, это ничего, сговорчивей будет. Заметила мать и нежно-голубую дублёночку на плечах Алёны, ясно-понятно, Генка подарил. У него и деньги на рынке, и блат. Девка красивая, пусть все видят, какую кралю сына отхватил. Но девчонка-то хваткая, с одной стороны с такой женой в жизни не пропадёшь, с другой – глаз да глаз нужен. Алена же почти влюбилась в Гену, даже спокойнее и добрее стала, когда к своим на побывку приезжала. А вот у Киры похоже зубки прорезались…
Алена схватила со стола сестры флакончик с лаком для ногтей:
– Ничего себе, сестрёнка, откуда такой лачок? Диор, что ли? Ты, смотрю, маникюр делаешь, не рано ли? Так, лак я у тебя конфискую до лучших времен.
Кира, нахмурившись, молча забрала лак у сестры:
– Это подарок Полины Аркадьевны, маникюр в моем возрасте делать не просто можно, а нужно. Пожалуйста, не бери без спросу мои вещи. Никогда. Я надеюсь, ты меня услышала.
Алена даже присвистнула от удивления и, не выпуская из рук флакончика, подразнила сестру:
– А что будет, если не услышала?
– Я просто выцарапаю тебе глаза, моя милая систер, окей? – спокойно ответила Кира.
Алена отпрянула от прямого и жёсткого взгляда сестры. Ничего себе, ляля выросла, в тихом омуте, как говориться…
– Ты, видимо, много чего набралась у соседушки. Ничего, я с матерью поговорю, не фиг шастать по чужим квартирам. Дома дел полно. В Москву собралась на каникулах? Отчим на вахту отчалит, мать на сменах на заводе, кто с малым сидеть будет? – Алёна свысока посмотрела на сестру, со стуком поставила лак на стол и, задрав нос, вышла из комнаты.
Кира растерялась: мама и так с неохотой отпустила в Москву, ей пришлось самой договариваться с тёткой, чтобы та приглядела за братом. Мать, узнав об этом, недовольно фыркнула, потому что не любила одалживаться у золовки, да и Полину Аркадьевну на дух не переносила после того случая. Если ещё и Алёнка постарается, то не видать Кире Москвы, как своих ушей. Что же делать?
На следующее утро завтракали втроём: Кира, Алёна и мать, брат и отчим отсыпались в выходной. Алёна бросала на Киру многозначительные взгляды и ехидно улыбалась. Ну, всё, сейчас будет бенефис актрисы погорелого театра Алёны Самсоновой. Что ж, посмотрим, чья возьмёт. Кира, потупив взгляд, кротко проговорила: