Самолёт по имени Серёжка
Шрифт:
– Мне послышалось "Лопушок"... Меня так в детстве звали, потому что лопоухий был... Мама так звала...
– Сейчас-то уж, наверно, так не зовет, деликатно заметил я.– Никакой лопоухости нисколечко уже не заметно...
Сережка опять стал разглядывать блюдце.– Сейчас некому так звать. Мамы нету... уже три года...
Я подавленно молчал. Сережка встряхнулся. Проговорил с какой-то искусственной взрослостью:
– Видишь как бывает... У тебя отец, у меня мама... Вот так...– И стал тереть чистое блюдце полотенцем.
И я
– А живешь-то с кем? С папой?
– Да... С отцом и с его сестрой, с теткой. Она ничего, добрая. Иногда только веником или полотенцем замахивается, если что не так...– Сережка засмеялся. Видно было, что смехом он пытается отогнать печаль. От нас обоих.
Потом он совсем уже бодро предложил:
– Пойдем теперь гулять! Тебе можно?
– Можно, конечно! Только сперва надо кресло вниз тащить, потом меня... Хотя я и сам могу по ступеням, я уже попробовал!
– Не выдумывай! Что я, не унесу тебя, что ли?
– Мальчишки меня всегда вдвоем носят. А мама с трудом уже... Она о новом кресле хлопочет в "Красном кресте", о таком, в котором можно по лестнице...
– Я тебя не хуже нового кресла доставлю куда надо! Я тренированный. Осенью я весь наш урожай картошки из сарая в подвал перетаскал, в рюкзаке. Тетя Настя даже похвалила: "Вот, - говорит, - хоть какой-то талант у человека проявился"...
– Почему "хоть какой-то"?– обиделся я за Сережку.
– Потому что я - личность без всяких проблесков. Весь на среднем уровне. Даже фамилия самая-самая простая...
– Какая?
– Сидоров.
– Ну и что? Хорошая фамилия. У нас в доме твой тезка Сергей Сидоров живет, мастер спорта по велосипеду...
– Ну так это ведь он мастер, а не я. А у меня никаких талантов сроду не было.
Я подумал, что у Сережки по крайней мере один талант есть бесспорно сразу становиться своим человеком.
– Ладно, тащи вниз кресло и приходи за мной. Я пока позвоню маме...
Он потащил, а я, перебравшись на тахту, позвонил.
– Мам, я погуляю, ладно?.. С Сережкой Сидоровым. Он меня спустит и поднимет, не волнуйся... Да нет, не чемпион! Мальчик с нашего двора... Ну и что же, что не знаешь, зато я знаю! А ты увидишь и тоже сразу его вспомнишь, ты его не раз встречала...– Тут я малость хитрил, но был уверен, что мама, увидев Сережку, в самом деле примет его за знакомого. Что? Ну, конечно, недолго... Вымыл, вымыл... Ну, не бойся ты, я же не один!.. Все запру! Ладно, будем осторожны. Пока!
Сережка вернулся, стоял в дверях и слушал разговор. Потом подошел, подставил
– Садись.
Я устроился у Сережки на закорках.
– Тяжело?
– Нисколечко...– И понес меня. Терпеливо подождал, пока я запирал входные замки, вприпрыжку спустился со мной к выходу, пронес мимо любопытных бабки Таси и бабки Шуры ("Здравствуй, Ромочка! На прогулку поехал, голубчик?"). Ловко пересадил в кресло. Я уперся ладонями в обручи.
– Поехали скорее!– Подальше от словоохотливых бабок.
– Давай покачу тебя!
– Что ты, я сам!
ДЕРЕВЯННЫЕ ТРОТУАРЫ
Наша улица не в центре, но и не на самой окраине. В районе, который называется "Текстильный". На ней стоят одинаковые панельные многоэтажки и растут жиденькие клены. Машин здесь немного, но регулярно проезжает автобус тридцать первого маршрута.
Мы двигались по асфальту, в расщелинах которого росли подорожники. Я ладонями толкал дюралевые обручи - они приделаны к колесам специально для рук. Передние колесики прыгали на асфальтовых бугорках. Сережка шел рядом. Я все ждал, что он спросит: "Куда двинемся?" Но он вдруг вздохнул:
– Ты неправильно сказал своей маме...
– Что неправильно?
– Я не из вашего двора.
– Какая разница? Все равно ведь ты недалеко живешь!
– Далеко. Если на тридцать первом ехать, то целых полчаса, до стадиона "Чайка". А там еще пешком по Диспетчерской и Партизанской...
– А как ты здесь оказался?
– Просто так. У меня привычка такая... вернее, занятие. Гуляю по всему городу, смотрю: где что интересное. И где есть хорошие люди...
Я огорчился и встревожился:
– Значит, ты здесь случайно!
Он быстро посмотрел на меня сбоку.
– Почему же случайно?
– Мог ведь и не завернуть в наш двор...
– Кто его знает, - тихо отозвался Сережка, глядя под ноги.
– И... наверно, больше уже не завернешь, - шепотом сказал я.– Будешь гулять по новым местам. Искать... новых людей.
Сережка положил руку на спинку кресла.
– Зачем же мне новых? Раз уж я нашел тебя...– Это он все так же тихо проговорил, даже скучновато. Но по мне опять прошло тепло - по всему телу, даже по ногам. Я зажмурился, прижался затылком к спинке, потом глянул на Сережку. Он шмыгнул носом, но глаз не отвел. Вернее, отвел, но не сразу, а когда все уже было ясно. Поглядел по сторонам и спросил равнодушным тоном:
– Эта улица в честь какого Глазунова называется? Есть такой композитор, есть художник...
– В честь Героя Советского Союза. Он был летчик и погиб в сорок пятом году... Он до войны в нашем городе жил.
– Я даже и не слыхал про такого, - озабоченно сказал Сережка.– Ну ладно... А куда пойдем-то?
Когда я гулял с мамой или ребятами, маршруты были одни и те же: или к площади Пушкина, где большой фонтан, или в сквер у Городского театра, или на Большой бульвар...
– Сережка! Давай куда-нибудь наугад! Где я еще никогда не был! Ну, хоть в этот переулок!