Самому себе не лгите. Том 1

Сборник

– Was?! Du wirst zuerst k"ussen! (Что?! Ты первый будешь целовать!) – закричал немецкий офицер и жестом руки подозвал к себе солдата. Он негромко объяснил что-то солдату и показал рукой на сельчан, а потом на учителя. Солдаты стали выводить из толпы мужчин и мальчишек от двенадцати-четырнадцати лет. Четырех мужчин возрастом от сорока до шестидесяти лет отвели в сторону и поставили у стены школы. Учитель посмотрел на офицера и солдат, а потом на мужчин.

В это время к одному из мужчин подбежала девочка лет десяти с криком: «Папа! Папа!» и обняла его за пояс. Женщина подбежала забрать девочку, но солдаты ее не пустили и грубо толкнули обратно в толпу.

– Lass das Mdchen da! Lass es mit ihnen sein! Warten Sie auf das Team! (Девочку оставьте там! Пусть вместе с

ними будет! Ждите команды!) – крикнул офицер и, посмотрев на учителя пальцем указал на свой сапог…

Селяне быстро расходилисьОн на коленях все стоял,Фашисты в смехе заходились,Дочь подошла, ее обнял.Потом с женой, с детьми за руки,Побрел он медленно домой,А дома выл душевной мукой,«Ну кто я стал теперь такой?Все осуждают, это точно,Фашисту ноги целовал!А тот хвалил еще нарочно,Свиньей, паскуда, называл…»Жена обняла: – Не волнуйся,Односельчане все поймут!В ответ он грустно усмехнулся:– Они лишь взглядами сожгут!Хотелось плакать и кричать,Он был унижен и раздавлен:«А, труса грязная печать!»Им приговор себе объявлен.Он взял стакан и самогономОбл'eгчил боль свою слегка.Жена сказала строгим тоном:– Ты спас всех нас наверняка!Они бы нас поубивали,Село сожгли бы все дотла!Поверь, спасать бы нас не стали!Где наша армия была?!– Пойми ты, Зоя: я учитель!Что скажут дети обо мне?!Села что скажет каждый житель,Коль ползал там, при немчуре!– Те, кто не ползал, там остались,Уже холодные, поди…Односельчане все боялись!Ты спас всех, что ни говори!– А мне как жить?! Душа рыдает!Сапог немецкий целовал!– Да тьфу ты! Каждый понимает,Что ты село и нас спасал!Он успокоился немного,И самогон его свалил.…Прошло три дня – и у порогаФашист стоит. Он дверь открыл,Пошел за ним в комендатуру.Его тот встретил офицер,Он поздоровался с ним сдуру,Тот был лицом и зол, и сер.Они прошли по коридоруИ в кабинет потом вошли,Картина, что открылась взору,Кричала: все с ума сошли!..

…На полу кабинета, у стены, лежали два подростка. В одном он с трудом узнал своего ученика Витю Седова. Лицо у мальчика было разбито, и дышал он через стоны.

– О Бог мой! Что случилось?! – бросился к нему учитель.

Но немецкий офицер успел схватить его за плечо и крикнул:

– Stehen! (Стоять!)

– Боже, что случилось?! Это же дети! – воскликнул он, обернувшись к офицеру, но понял, что его речь непонятна и переспросил уже по-немецки.

– A, diese russische Schweine f"unf Motorrader verbrannt! Zwei Karabinen und drei Granaten gestohlen! – ответил офицер, что в переводе означало: «Эти русские свиньи

сожгли пять мотоциклов! Украли два карабина и три гранаты!»

– Sie sind Kinder! Das kannst du nicht! (Они дети! Так нельзя!) – возразил учитель.

– Kinder?! Nein! Das sind Saboteure! (Дети?! Нет! Это диверсанты!) – кричал немецкий офицер.

Учитель подошел к лежащему подростку и, присев, потрогал его за плечо.

– Витя, Витя! Родители знают, что ты здесь? Они знают, что вы сделали? Кто второй мальчик? – легко тормоша его, спрашивал он.

– Иван Матвеич… помогите, помогите… – почти шепотом отозвался Витя.

– Кто второй мальчик?..

– Это Костя… – сплевывая кровь, с трудом ответил Витя.

– Какой Костя? Червяков?!

– Да… – пробормотал подросток и потерял сознание.

– Боже мой, Костя?! Червяков! Костя! – присел учитель рядом со вторым подростком. Он не узнал этого избитого мальчика, который частенько приходил играть с его дочками. С семьей Червяковых они были соседями, с общим забором.

Он гладил мальчика по голове, повторяя:

– Костя… Костя! Родители знают? Боже, что вы наделали…

– Дядя Ваня, помогите, – шепотом просил подросток.

В это время в кабинет зашли два солдата и стали говорить с офицером. Из их разговора учитель понял, что семьи этих мальчиков уже доставили в комендатуру, и жителей сгоняют к школе.

Офицер жестом показал ему подойти, а солдатам кивнул на подростков. Мальчиков грубо подняли и, держа за плечи, потащили в коридор и к выходу. Фашист и учитель последовали следом.

Жители села стояли у школы в окружении солдат, а семьи мальчишек стояли отдельно, у большого деревянного забора. Когда они вышли из комендатуры, солдаты уже подтащили подростков к их родным. Матери кричали и вытирали кровь с лиц и голов своих сыновей…

В семье Червяковых, кроме Кости, который полулежал, опираясь на забор, было еще двое детей. Мать гладила сына по голове, а отец держал на руках самого младшего, трехлетнего Колю, и за руку пятилетнюю Ирочку. У Седовых кроме Вити был еще четырехлетний Миша, который испуганно прятался за отцом и плакал, пока мать вытирала платком лицо старшего брата.

Офицер отдал команду, и трое солдат встали перед семьями, направив на них автоматы.

– Herr Offizier ich bitte Sie, aufzuh"oren! (Господин офицер, я прошу вас, остановитесь!) – закричал учитель, быстро подойдя к нему.

– Weswegen? (Почему?) – спросил, усмехаясь, офицер.

– Das sind Leute, da sind Kinder! (Это же люди, там дети!)

– Das sind Feinde! Sie werden erschossen! – громко отвечал офицер, что означало: «Это враги! Они будут расстреляны!»

– Иван! Иван! Детей спаси! Детей! – кричал учителю Николай Червяков, глава семьи.

Односельчане кричали, ругая фашистов матом. Женщины и дети плакали.

– Herr Offizier, Kinder, lassen Sie die Kinder nehmen! Ich bin ihr Verwandter! (Господин офицер, детей, разрешите детей себе заберу! Я их родственник!) – просил учитель.

– Nur zwei! (Только двоих!) – зло выкрикнул офицер.

– А как же остальные? – спросил он и посмотрел на офицера. По взгляду сообразил, что его не поняли и спросил по-немецки: – Was ist mit den anderen?

– Sie haben drei Minuten! (У вас три минуты!) – рявкнул офицер и глянул на часы.

Учитель быстро подошел к семье Червяковых и, посмотрев на отца, с трудом выдавил:

– Кого-то одного…

– Ваня, как одного?! Хотя бы малышей! – вскрикнул отец.

– Иван! Нашего возьми! Ваня! – голосили мать с отцом Седовы.

– Ваня, я прошу, малышей возьми! Они тебе разрешат, Ваня! – умолял старший Червяков.

– Одного! Больше нельзя! Одного, понимаешь?! – крикнул он в ответ.

Червяков передал ему с рук маленького Колю и, опустив голову зарыдал, прижимая к ногам дочку.

Учитель взял ребенка и пошел к Седовым.

– Дядя Ваня, меня возьмите! – громко попросила пятилетняя Ирочка.

Он обернулся и посмотрев на малышку, чуть не завыл от безысходности. Потом отвернулся и опустил голову, прижавшись лбом в плечо маленького Коли, которого держал на руках. Подойдя к Седовым, уже едва сдерживая слезы, промолвил: