Самооценка у детей и подростков. Книга для родителей

Эйестад Гюру

Турилл было стыдно, что она не может «справиться» с дочерью, поэтому лишь немногие знали о серьезности сложившейся ситуации. Но однажды вечером Турилл навестила ее подруга – Анна-Лиза, и тогда Турилл рассказала ей о том, как она беспокоится о будущем дочери, о постоянных скандалах и о том, как она от всего этого устала. Анна-Лиза посоветовала Турилл книгу, в которой описывался метод отражения, и сказала, что сама начала его применять в общении со своими детьми. «Знаешь, мне кажется, что все мы становимся немного спокойнее, когда мне удается быть более внимательным слушателем, – сказала Анна-Лиза. – Вдруг тебе это тоже поможет?»

Анна-Лиза продемонстрировала метод

отражения на практике: Турилл говорила о стычке с Майей, а Анна-Лиза более или менее дословно повторяла сказанное. «Я чувствую, что успокаиваюсь, я чувствую, что меня слышат и понимают», – сказала Турилл. В тот же вечер она заказала в интернет-магазине книгу «Увидеть ребенка таким, каков он есть» – именно ее рекомендовала Анна-Лиза. Получив ее спустя неделю, Турилл прочитала все, что касалось отражения.

Турилл хотелось попробовать отражение в общении с Майей, но она боялась того, что дочь разгадает этот прием. Поэтому она решила не использовать отражение в чистом виде, а вместо этого отражать сказанное Майей своими словами. Уже на следующее утро она сделала первую попытку.

Майя: «Я не в состоянии идти сегодня в школу!»

Мама: «Ты не в состоянии идти сегодня в школу?»

Майя: «Да, меня просто тошнит от школы…»

Мама: «Ты так утомлена, что тебе от этого плохо?»

Майя: «Да-а, я не знаю, как буду сдавать экзамены».

Мама: «Хм… это так тяжело…»

Майя: «Ты не представляешь, какие учителя придиры!»

Мама: «Нет, я не совсем в курсе твоих школьных будней».

Майя: «Английский еще ладно потому, что учитель ничего».

Мама: «Да, на родительском собрании я заметила, что он ничего».

Майя: «Но все, мне пора, пока!»

Оставшись одна, Турилл удивленно думала о том, что этот разговор вполне мог закончиться скандалом, криками и захлопывающейся дверью. Она решила продолжить начатое. В тот же вечер состоялась следующая беседа.

Майя: «Анетте – гадюка».

Мама: «Ты считаешь, что Анетте – гадюка?»

Майя: «Сегодня она мне выдала такую гадость!»

Мама: «Она сказала тебе что-то гадкое? Что же?»

Майя: «Она обвинила меня в том, что я флиртую с ее бойфрендом!»

Мама: «Она обвинила тебя в том, что ты флиртуешь с ее парнем?»

Майя: «Да, она считает, что я строю ему глазки и бросаю призывные взгляды».

Мама: «То есть она считает, что ты бросаешь ему призывные взгляды?»

Майя: «Что это с тобой, а? Почему ты повторяешь за мной?»

Мама: «Я просто действительно пытаюсь понять то, о чем ты говоришь».

Майя посмотрела на мать и скрылась за журналом, который читала до этого, Турилл опять обратилась к своей газете. Немного погодя разговор продолжился.

Майя: «Мне нет никакого дела до ее бойфренда, так что нечего обвинять меня в таких вещах».

Мама (используя легкий вариант отражения): «Да, ведь у тебя ко всему прочему есть молодой человек. Неприятно слышать такого рода обвинения».

Майя: «Да уж, я реально расстроилась».

Мама: «Мм… это легко понять. Обидно, когда тебя обвиняют в том, чего ты не делала. Ты сказала об этом Анетте?»

Майя: «Нет, просто ушла. Но я скажу ей об этом завтра».

Мама: «Да, ты можешь сказать ей об этом завтра».

Турилл продолжала пользоваться отражением в общении с дочерью с попеременным успехом. Иногда у них получались краткие приятные

беседы вместо прежней ругани. А порой ей не удавалось справиться с ситуацией, и все заканчивалось конфликтом. Но в общем и целом Турилл чувствовала, что Майя меньше нервничает, быстрее успокаивается, когда они разговаривают, в ней стало меньше напряженности и готовности уйти в защиту, она стала более открытой. Напряжение между ними все чаще и чаще сменялось более мирным настроением. Не то чтобы они стали гораздо больше говорить друг с другом, однако, по мнению Турилл, в их беседах появилось больше близости.

Турилл и сама стала меньше нервничать. Она считала, что использование отражения помогло ей мыслить так, чтобы следовать за дочерью, быть рядом с ней. Она научилась лучше слушать. Это пошло на пользу им обеим. Конечно, всех проблем это не решило. Майя по-прежнему не любила школу и зачастую ссорилась с друзьями. Изменения прежде всего касались контакта матери с дочерью и общей атмосферы – теперь их общение все чаще проходило в форме обычной спокойной беседы, не превращаясь в ругань. И Турилл чувствовала, что эта новая атмосфера предполагала массу возможностей: она достучалась до дочери, Майя все-таки стала впускать ее в свою жизнь, и они обе уже не так нервничали. Она была рада, что ей удалось изменить свой подход к дочери-подростку, и гордилась этим.

Комментарий

Мама Майи находится в порочном круге в отношениях со своей дочерью, однако она делает две важные вещи: во-первых, не отрицает собственную ответственность и не перекладывает вину на подростка, а во-вторых, ищет помощи. Турилл принимает родительскую ответственность. Заменяя морализаторство и поучения настройкой, она помогает Майе стать спокойнее. Как в ближайшей, так и в долгосрочной перспективе это имеет значение для самоощущения и самооценки Майи: когда мама ее слушает, она учится лучше разбираться в собственных чувствах, а кроме того ощущает б'oльшую поддержку матери. Всякий раз, когда Турилл слушает дочь и им удается разговаривать, а не кричать, в головном мозге Майи образуются новые связи, которые в дальнейшем увеличат вероятность того, что именно это поведение будет активировано. В Майе развивается способность к разумному диалогу. Беседа о том, что ее гнетет, способствует регулированию уровня стресса и закладывается в имплицитную память как стратегия совладания со стрессом. А Турилл получает возможность быть хорошим «спарринг-партнером» для своей дочери, когда они могут говорить друг с другом, а не ссориться.

Просить прощения

Восемнадцатилетний Робин долго раздумывал. Он хотел попросить помощи у отца. Он чувствовал, что больше не выдержит. Обращаться к отцу было тяжело, но он больше не мог это выносить. Все началось тогда, когда он вступил в подростковый возраст. Ему нужно было сосчитать про себя до десяти всякий раз перед тем, как выйти из дома, чтобы по дороге с ним ничего не случилось. Потом навязчивые состояния усугубились, и его жизнь превратилась в череду навязчивых мыслей и ритуалов. Ему все время приходилось составлять замысловатые ряды чисел и ходить по определенным улицам, придерживаясь определенного порядка. Он должен был проверять все, что ни делал, по десять раз. Все предметы в его комнате должны были стоять на определенных местах. Одним словом, его будни состояли из навязчивых ритуалов, от которых он не мог избавиться. Робин понимал, что это какое-то безумие, но при этом смертельно боялся того, что может произойти, если он перестанет «страховать» себя последовательностью чисел и определенным порядком вещей.