Самостоятельные люди

Фомина Марта Петровна

— Что ты, Галка, делаешь? — возмутился Костя. — Началось самое интересное! Наши пошли в атаку…

— Ничего, ничего, вот откроешь банку и опять пойдёшь в атаку! — успокоила его Галка, а Егору дала стаканчик, в котором дымился чай. — Попей с нами за компанию!

Рука Егора сама собой потянулась к соблазнительному стакану, а другая — тоже помимо воли! — взяла бутерброд с маслом и колбасой.

Ах, до чего же вкусная была эта еда! Вкуснее всяких пирогов и тортов! Егор хотел приберечь немного для сестры, но сам не заметил, как съел всё до крошки. А Галка всё подливала и подливала

в стакан.

— Представляете, — рассказывал Костя, — и вдруг командира ранили в грудь. Кровь хлынула — не остановишь! А поблизости — ни одного санитара. Хотя бы самого завалящего! Командир застонал: «Умираю, помогите, помогите!» Знаешь, о таком герое хочется писать необыкновенные стихи! И я уже немного сочинил. Послушай:

Мне помогите, ранен я, Прощайте, милые друзья!..

Костя так увлёкся, что кричал теперь на весь вагон. Привлечённые его голосом, многие побросали свои занятия и подошли к «кухне».

Тут Юлька протиснулась сквозь толпу и, тряхнув свою санитарную сумку, твёрдо сказала:

— Я перевяжу раненого.

— Юлька, кто тебе разрешил приходить сюда? — закричал Егорка.

— Я не к тебе, а к раненому! А ты бессовестный! Сам ешь, а мне не даёшь… Я вот маме скажу!

Узнав, что Юлька пришла перевязывать раненого из книжки, ребята принялись хохотать. А Юлька заревела.

Галка тут же налила ей чаю в голубой пластмассовый стаканчик и положила на хлеб самый толстый кусок колбасы. Девчонки натащили ей конфет и напихали их в карман фартука. И даже похвалили Юльку:

— Хорошенькая девочка!

— Как тебя зовут?

— Юлия.

— А куда ты едешь?

Егор всё время делал сестре знаки, чтобы она не проговорилась, но Юлька не то от усталости, не то от сытости и всеобщего внимания совсем разомлела. Когда девчонки стали расстёгивать её санитарную сумку, чтобы наложить туда конфет, она строго сказала:

— Вы мою санитарную сумку не трогайте, а то прольёте йод. Чем я тогда буду раны мазать? Вы их лучше положите в Егоркин рюкзак к нашим конфетам, мы всё вместе во Вьетнам и отвезём!

— Так ты тоже во Вьетнам едешь? — Галка так высоко подняла брови, что они совсем спрятались под чёлку.

Все опять засмеялись, а Юлька вынула конфету изо рта и надулась:

— Сами тоже на войну едут, а надо мной смеются!

— Что это она такое говорит? — удивилась Галка и переглянулась с Костей, но Костя прижал палец к губам и сказал:

— Т-с-с! Ну, конечно, мы тоже едем на войну! — И к Юльке: — Ты не обращай на них внимания. Они просто так.

— А она и не обращает, — сказал Егор и толкнул сестру в бок.

Юлька ещё больше рассердилась:

— Не дерись, Егорка! Сам же наган взял!

Ребята покатывались со смеху, разглядывая Егоркин деревянный наган, а девчонки тормошили Юльку, гладили её по голове и приговаривали над ней, как над младенцем:

— Какая храбрая! А что же ты не взяла с собой кукол?

Юлька заважничала:

— Куклам на войне делать нечего. Они такие неженки, попадут

под дождь и размокнут.

Егор ей глазами и так и сяк — ничего не понимает!

— Вот умница, а как же тебя отец с матерью одну пустили?

«Всё пропало! — подумал Егор. — Сейчас она выдаст тайну, и нас отведут в милицию!»

Тут заскрипела дверь, и в вагон прошли Марья Иванна и милиционер.

— Ну как, ребята, настроение? Поужинали? — спросила Марья Иванна. — Собирайтесь! Ещё три остановки, и мы приехали!

Пионеры окружили своего «полководца», стали что-то спрашивать, а Егор тем временем схватил сестру за руку и потащил к своей скамейке. Юлька не сопротивлялась. Егор бросил рюкзак под скамейку, велел сестре лезть туда, а когда Юлька там угнездилась, забрался под скамейку и сам.

Под скамейкой было пыльно, и хотелось чихать. Со страху Юлька шмыгала носом — вот-вот заревёт! Егорка шепнул ей на ухо, что если она хоть разочек пискнет, то их немедленно отправят в милицию. Юлька затихла, но ещё дрожала. Тогда Егор обнял сестрёнку, положил ей рюкзак под голову, и она немного успокоилась.

Между тем колёса под полом стучали всё реже и наконец совсем затихли. Голоса ребят сразу стали громче.

— А где же эти ваши интересные знакомые? — услышал Егор.

— Да они только что тут были! — Егор узнал тоненький голос Галки. — Такие смешные! На войну собрались! Ну это они, конечно, понарошку. И оба такие голодные!

— Где же их родители?

— Мы спросили, а тут вы вошли, они и не успели ответить.

— Эй, Егорка, эй, Юля-санитарка! — крикнул Костя и пошёл к Егоркиной скамейке.

Его длинные худые ноги, обутые в резиновые кеды, остановились возле самого носа Егора. И тут, как нарочно, нестерпимо захотелось чихать. Егор зажал нос, затаил дыхание. Ноги потоптались-потоптались, выбили чечётку и шагнули в сторону. Сердце у Егора колотилось — это была страшная минута!

— Видно, сошли на этой остановке, — вздохнула Галка, — а жалко, такие потешные!

Под полом опять скрипнули, словно вздохнули, колёса, несколько раз тяжело повернулись и опять запели свою быструю песню. Сначала в ней не было никакого смысла, но потом сами собой сложились слова:

На-до нам! Во Вьет-нам! Во Вьет-нам! На-до нам!

Ресницы Юльки сомкнулись, и она заснула. У Егора веки тоже стали тяжелые, будто кто-то натягивал их на глаза. Но он понимал, что спать нельзя ни в коем случае, иначе сойдут пионеры, и уедут они с Юлькой неведомо куда. И Егор делал героические усилия, чтобы не дать сну одолеть себя: он щипал себя за бока, широко открывал глаза и даже кусал собственный язык. Но сон оказался сильным противником, а тут еще колёса поют-напевают свою песню. И заснул бы Егор, если бы не остановилась вдруг электричка: