Самовар с шампанским

Донцова Дарья

Мопс обиженно засопел, потом начал скрести лапой одну из длинных подушек, лежащих у стены, в конце концов она сдвинулась, показалась пуделиха Черри.

– И ты тут? – ахнула я. – Не хватает только Банди и Снапа.

Послышалось ворчание, из-под дивана в глубине спальни выполз питбуль, а от небольшого столика с лампой донеслось интеллигентное «тяв» ротвейлера.

– Вся банда в сборе, – подытожила я. – Подозреваю, что, когда я в Москве, вы мирно дрыхнете в моей светелке и теперь глубоко уверены, что спаленка не моя, а ваша. Банди со Снапом вне подозрений, они не приближались к коробке с печеньем. А вот Хуч и Черри явно замешаны в преступлении.

Ну-ка, милая, дай-ка я проведу экспертизу.

Я наклонилась к Черри:

– Ага! Да у тебя вся морда в крошках! Могу сказать, какое печенье ты слопала: с фуа-гра, клубникой, сыром и еще абрикосовое. Поздравляю, дорогая, у тебя отменный вкус. А Хуч угостился шоколадным, мятным, кофейным и ванильным. Ну просто нет слов!

Черри, втянув голову и поджав хвост, медленно стекла на пол и уползла в коридор. Мопс продолжал смотреть на меня честным взглядом.

– Ты, значит, ни при чем? – спросила я.

Хуч еще сильнее выпучил глаза, его взгляд говорил: «Конечно, нет, все сожрала Черри, я просто сидел возле коробки, поэтому и пропитался ароматом выпечки».

Я вздохнула и выключила свет. В любой неприятности можно найти положительные черты. Съеденное на ночь печенье губительно сказывается на фигуре. Один миг в зубах, всю жизнь на боках. Буду считать, что Хуч и Черри спасли меня от ожирения. Раздалось тихое поскрипывание, до моего носа добрался запах сыра, потом шоколада, затем к спине привалилось что-то тяжелое. Поняв, что я засыпаю, пуделиха живо вернулась в кровать, и теперь она и мопс весьма уютно устроились на постели. Я перевернулась на другой бок, погладила собак и вдруг ощутила резкий аромат ананаса. Меня охватило удивление. Наша стая всеядна, ее члены способны слопать что угодно. Снап, например, с аппетитом уничтожает лаймы, правда, он при этом фыркает, чихает, корчит страшные рожи, очень смахивает на мышь, которая давится, но жует кактус. Хуч, не моргнув, схарчит грейпфрут, Черри без промедления проглотит имбирь. Есть только один фрукт, на мой вкус приятный, от которого почти все псы отвернутся разом: ананас. Никто из собак на него даже не посмотрит, никто, кроме Банди, вот пит трясется от вожделения, унюхав экзотический плод. Отлично помню, что среди трагически пропавших «Макарон» было два с ананасом. Ни Хуч, ни Черри их бы никогда не тронули. А вот Банди!

Я спустила руку с кровати, пальцы коснулись шерсти питбуля. Поняв, что хозяйка его гладит, Банди тихо заворчал, запах ананаса усилился. Я зажгла свет, свесилась с кровати, принялась рассматривать Бандюшу и с изумлением спросила:

– Милый! К твоей морде прилип кусочек «Макарон». Ты определенно участвовал в разбое. Но как тебе удалось слопать печенье, находясь под диваном в другом конце комнаты, а? Я лежала, не вставала и совершенно уверена, что ты не приближался к ложу хозяйки. Загадка почище…

Договорить мне не удалось, сила земного притяжения потянула меня вниз, я рухнула с кровати прямо на Бандюшу. Пит горестно вздохнул, выполз из-под меня, встал, отряхнулся, медленно поплелся к дивану, вспрыгнул на него и оглянулся. В его взоре явственно читался упрек: «Дорогая, перестань заниматься глупостями. «Макарон» нет, и назад они не вернутся, даже если ты возьмешь у всех нас анализы. С тем, что не можешь изменить, лучше смириться!»

Я залезла под одеяло. Ну уж нет! Сдаваться не в моих правилах. И не о печенье сейчас идет речь, бог бы с ним, а о Дегтяреве. Не хочет толстяк, чтобы я помогала ему в поисках того, кто убил в самолете Луизу Маковецкую-Бритвину?

Сама побегу по следу, а там посмотрим, кто из нас первым поймает добычу!

* * *

Фред и Густав не подвели: около стойки оформления билетов стоял парень со здоровенным кофром и дорожным ридикюлем.

– Какой большой мешок? – удивилась я. – Там слон?

– Нет, мадам, – совершенно серьезно ответил посыльный, – в кофре подвенечное платье, оно правильно выглажено и уложено таким образом, чтобы не помялось. А в небольшой сумке – обувь, фата и клатч от Фреда. Когда прилетите домой, повесьте кофр, а то некоторые кладут его на пол и юбка теряет форму. Но не вынимайте платья из упаковки, оно обработано специальным антистатическим составом, он же предохраняет от пятен. Рецепт средства разработал отец Фреда, он держится в секрете, платье теперь никогда не полиняет, не выгорит, не потеряет своей красоты, навсегда останется как новое. Но поскольку времени у модельеров было мало, аэрозоль на него нанесли сегодня рано утром, состав должен впитываться две недели в темноте, тогда вещь много лет сохранит первозданный вид и ваша дочь или внучка смогут пойти в нем под венец.

Я поблагодарила парня и, держа кофр на вытянутой руке, предстала перед девушкой в форме, которая тут же велела:

– Мадам, положите вещи на ленту.

– Они пойдут в салон, – ответила я, – там мое свадебное платье, оно помнется в багажном отделении.

Служащая расплылась в улыбке:

– О! Мадам! Поздравляю вас! Вы невеста?

– Вроде того, – смутилась я.

– Жорж, – крикнула девушка, – дай сюда стойку, у нас свадебная одежда!

Стройный темнокожий парень подкатил ко мне высокую палку с крючком наверху, похожие приспособления выдают в больницах тем, кому можно ходить с капельницей по коридорам.

– Мадам, повесьте чехол, – скомандовала служащая, – так будет намного удобнее. Желаю вам счастья. Свадьба – это лучший день в жизни!

Я покатила штатив по огромному залу аэропорта, нашла нужный выход и сказала представительнице российской авиакомпании:

– Бонжур.

– С таким багажом нельзя в салон, – строго заявила та.

Я вздохнула. Ну вот, надо перестать твердить «бонжур», и, похоже, у меня сейчас начнутся проблемы.

– Ох уж эти французы! – скривилась служащая. – Сто раз им твердишь про габариты, а они правила нарушают.

– Девушка, там мое свадебное платье, – заныла я.

Физиономия неприветливой красавицы изменилась радикальным образом:

– Почему раньше не сказали? Его нельзя сдавать в багаж, помнут, порвут, в тряпку превратят. Так, секундочку.

Она схватила рацию:

– Катя, у вас будет свадебное платье. О’кей? Бизнес-салон.

Закончив разговор, девица открыла в стойке ящик, вынула бейдж на ленте, повесила его на мешок и с чувством сказала:

– Желаю вам счастья! Нет ничего лучше свадьбы! Стойку оставьте у входа в лайнер.

Я бойко направилась к дверям, у которых стояли два француза-програничника.

– Бонжур, мадам. Ваш паспорт и посадочный талон, – попросил один.

Второй внимательно изучил бейдж и засмеялся:

– Желаем счастья, мадам. Свадьба – это прекрасно для женщин и куча проблем для мужчин, поэтому невесты всегда в белом, а женихи в черном.

Я благополучно миновала последний проверочный пункт и оказалась у входа в «рукав», который вел непосредственно в авиалайнер. Внезапно мне стало любопытно, что написано на бейдже, неужели «Платье невесты»?