Самозванцы. Дилогия
Шрифт:
– Откуда вы знаете?
– Я недаром провел с ним уже три дня в переговорах. С опытом начинаешь понимать людей.
– И каково ваше мнение?
– Как бы то ни было, мы обязаны наладить взаимодействие. Поодиночке нам с красной чумой не справиться.
– Пожалуй, – согласился Янек. – А где гарантии, что, победив красных, белые оставят в покое Польшу?
– Ты прямо как твой Пилсудский. Те же вопросы.
– А у вас есть ответы?
– Для тебя – да. Ты прекрасно знаешь, что таких гарантий дать никто не может. Глупость человеческая безгранична. Но ты знаешь и о том, что красные уже в ближайшее время
– Поэтому Пилсудский и разговаривает с вами. А красные уже начали наступление. Вы же знаете, как только немцы проиграли войну, красные сразу захватили Минск, Вильно и Ковно и создали Литовско-Белорусскую Социалистическую Республику Советов. Дальше, в Польшу, они не пошли только потому, что мы к этому моменту уже сформировали достаточно боеспособные части и дали понять, какой "теплый" прием ожидает здесь коммунистов. Да и ваши белые армии поднажали на них с юга и востока. Но поляки, которые жили в Литовско-Белорусской республике, в полной мере ощутили прелести коммунизма: и чрезвычайки, и реквизиции, и расстрелы. Они создали комитеты самообороны, и мы, конечно, не оставили соотечественников без помощи. Сейчас апрель, и мы уже очистили от большевиков Новогрудков, Барановичи, Лидо и Вильно. Все, как и в нашем мире. Потрясающе быть участником этих событий!
– А я думал, что польско-советская война начнется только в двадцатом.
– Это вы в Советском Союзе учились, – самодовольно заметил Янек. – Мы, в Польше, знаем, что это не так.
– Послушай, а как будут развиваться события дальше? Вернее, как они развивались у нас?
– Скоро красные начнут с нами переговоры, потому что им потребуются войска для боев с Колчаком и Деникиным. Эти переговоры провалятся к августу. Тогда польская армия перейдет в наступление и возьмет Минск и Бобруйск. Но еще до этого наши войска подоспеют на помощь Петлюре. Как раз в этот момент идея польско-украинско-литовской федерации станет популярна как никогда.
– Насколько я понимаю, действовать вы с Петлюрой будете так, чтобы красные могли разгромить Деникина?
– Что делать, русский империализм пугает здесь людей не меньше, чем коммунизм. Впрочем, Пилсудский подставит и Петлюру. К октябрю он снова начнет мирные переговоры. Под нашим контролем к этому моменту будут большие территории на Украине, в Белоруссии, Литве и Латвии. Переговоры продлятся до декабря, за это время красные успеют разгромить и Деникина, и Петлюру. Этот разгром я и хочу предотвратить. Думаю, как раз по осени можно будет создать федерацию и поддержать Деникина, если он, конечно, признает нас.
– А если не признает?
– Проиграет.
– В нашем мире белые так и не признали Польшу, даже после разгрома.
– Посмотрим. Я все же думаю, что белых лучше поддержать. Коммунизм страшнее.
– Это ты так думаешь. Для Пилсудского, похоже, белые и красные одним миром мазаны.
– Я постараюсь его переубедить. Через некоторое время он ненадолго уйдет в отставку и вернется к власти в ходе военного переворота. При необходимости его можно будет и не допустить к власти во второй раз.
– Кажется, ты разочаровался в своем кумире. В четырнадцатом ты говорил о Пилсудском совсем иначе.
– Да, когда узнаешь великих поближе, оказывается, что они просто люди.
–
– В январе генерал Рыдз-Шмыглый вместе с литовскими войсками возьмет Двинск[37] и передаст его Литве. В марте он еще дальше продвинется по Белоруссии. В апреле мы заключим новый союз с Петлю-рой, а в мае возьмем Киев. Потом красные начнут контрнаступление, и мы будем вынуждены отступать. В июле двадцатого красные подойдут ко Львову. Мы потеряем Гродно и Вильно, а в августе красные выйдут на Вислу.
– Тухачевский, если я не ошибаюсь.
– Да. Тогда вся Польша мобилизуется. Красные объявят, что Варшава для них только промежуточная цель на пути к Берлину. Но в августе-сентябре произойдет то, что мы назовем чудом на Висле. Красные будут разбиты, и к октябрю мы снова встанем под Минском.
– Неудивительно. Тухачевский разорвет фронт и уйдет далеко от тылов. Мы изучали эту операцию как классический пример неграмотного руководства войсками.
– Как бы то ни было, мы отбросим его. В октябре заключим перемирие, а в марте двадцать первого – мирный договор. Естественно, Украину к этому моменту мы потеряем. А потом Пилсудский заберет у литовцев Вильно и поссорится с ними – с этого момента разгром Польши в тридцать девятом будет неизбежен.
– Ты хорошо знаешь историю.
– Я всегда думал над тем, как можно предотвратить катастрофу тридцать девятого.
– Прямо как твой отец. Ты, кстати, не думал о том, чтобы помочь русским избавиться от коммунизма?
– Думал. Отец мне все уши прожужжал. Но, кажется, этим занимаетесь вы с ним. А я хочу помочь Польше. Разве я не имею права? Вы-то заботитесь о своей стране, а я вырос в Польше и считаю себя поляком.
– Хорошо. Твое право, ничего не скажешь. Но нам ты хотя бы мешать не будешь? Ты сам только что сказал, что в нашем мире поляки не поддержали белых. И ты прекрасно знаешь, что произойдет, если это повторится здесь.
– Знаю, – кивнул Янек. – Я, как и вы, считаю коммунизм и фашизм самыми опасными болезнями двадцатого века. Не только для Польши, для всего мира. Я сделаю все, чтобы большевики потерпели поражение.
– Хорошо, – кивнул Крапивин. – Ты поможешь мне убедить Пилсудского помочь нам?
– По мере возможностей. А вы что собираетесь делать, когда закончите переговоры?
– Вообще-то я хотел возвратиться к Колчаку… Но теперь думаю, что мне стоит посетить Петроград.
ГЛАВА 34Господин мэр
Пули пробили стекло автомобиля. Две из них прошли буквально в нескольких сантиметрах от головы Чигирева. Осколки поцарапали щеку, и теперь историк прикладывал к ней платок. Поблагодарив водителя, проворство и быстрая реакция которого позволили им вырваться из засады на Миллионной улице, Чигирев вышел из машины, миновал двор и вступил под своды Мраморного дворца. Именно здесь он как глава временной администрации Петрограда счел возможным оборудовать свою резиденцию после гибели хозяев здания. Впервые попав сюда, Сергей был пленен изяществом и великолепием постройки. Впрочем, ему было приятно осознавать и то, что его резиденция располагалась в доме, который у него на родине был отдан музею В.И. Ленина.