Самозванцы. Дилогия
Шрифт:
– И для этого ты пошел к белым?
– Хоть как-то, Сергей. Белые, по крайней мере, не будут устраивать такую мясорубку, какую устроили большевики. А потом можно повлиять на новое правительство, убедить…
– Блажен, кто верует, – усмехнулся Чигирев.
– Но надо же что-то делать. Я не могу стоять в стороне, когда творится такое!
– Пожалуй. А в Петроград ты как попал?
– Я убедил Колчака, что надо вступить в переговоры с Пилсудским и Маннергеймом. Но вот с Маннергеймом ты меня опередил.
– Да, большой прогресс. Но с Пилсудским времени лучше не трать.
– Я это уже понял, без малого месяц в Варшаве проторчал. Кстати, видел Янека.
– Как он?
– Великолепно. Высоко летает. Кстати, пытается поменять историю Польши.
– Я знаю. Конечно, послать его в Польшу было моей ошибкой. Басов сыграл со мною злую шутку. Вот уж действительно, самое жестокое наказание – это когда тебе помогают осуществить мечты. Что же касается планов Ванечки поменять историю… Вряд ли у него получится.
– Почему?
– Польское общество еще не готово идти на компромиссы с соседями. Оно придет к этому только после Второй мировой и сорока лет коммунистического режима. Я был в Польше, я видел их.
– Ты говоришь почти как Басов. Но ведь и ты сам хочешь поменять историю.
– Я верю, что Россия созрела для демократии. Не могу не верить. Я ведь живу здесь с четырнадцатого года. Пусть только часть столичной интеллигенции, пусть небольшая часть мещан, но они уже готовы. То, что произошло в нашем мире, могло быть только случайностью. Я должен дать здешним людям шанс.
– А если ты ошибаешься? Если они не готовы?
– Все равно я постараюсь дать им шанс. Если они не воспользуются им… значит, не время. Но я сделаю все, что от меня зависит. Моя совесть будет чиста.
– Что ж, давай попробуем.
Чигирев удивленно посмотрел на Крапивина:
– Ты хочешь мне помочь?
– Почему бы и нет? Я хочу остановить бойню Гражданской войны. Ты тоже. Вместе у нас больше шансов, чем порознь.
– Но ведь я хочу построить демократию, гражданское общество, дать либеральные свободы. Ты же всегда презирал либералов.
– Пусть так. Это все равно лучше, чем диктат. По крайней мере еще никто не доказал, что если страна демократическая, то она обязательно должна быть слабой и в ней должен царить бардак. Кажется, Черчилль сказал, что демократия – отвратительная форма правления, но человечество не придумало ничего лучше.
– Скажет, – поправил его, широко улыбаясь, Сергей. – Ты сильно изменился.
– Кто не меняется под влиянием опыта, тот живет зря. Глупо упрямый – упрямо глуп, – Я рад, что ты пришел ко мне, – улыбнулся Чигирев. – Давай постараемся работать вместе. С чего начнем?
– Начнем с организации твоей личной охраны. Она у тебя отвратительная.
ГЛАВА 35Чай с добавками
Крапивин вошел в кабинет Чигирева.
– Ну что, готов? – встретил его вопросом историк, – Всегда готов, – усмехнулся Крапивин. – Ты здесь, главное, держись.
– Да уж, постараюсь. Охрану ты мне отлично организовал, с этой стороны бояться нечего. Хотя, если честно, надоели телохранители, вечно все заранее знать хотят.
– Терпи, ты теперь
– Знаю. Давай лучше еще разок о прогнозах. Ты убежден, что с большевиками нам не справиться?
– Нет, время упущено. Сейчас ноябрь девятнадцатого, а не май восемнадцатого. Общая численность белых армий сейчас триста тысяч человек. Это учитывая, что только в Петрограде и окрестностях Юденичу при нашей поддержке удалось сформировать пять дивизий. Впрочем, Юденич основательно завяз под Новгородом. Фрунзе навязал ему позиционную войну, и прорвать фронт нет никакой возможности. Общая численность Красной армии перевалила за три миллиона и уже получила боевой опыт. Поляки все-таки начали с Москвой мирные переговоры и позволили большевикам спокойно бить Петлюру, Деникина и Колчака. Ничего у нас с Янеком не получилось: Варшава боится победы белых не меньше, чем красных.
– Да, а через год численность Красной армии достигнет пяти миллионов. Так, по крайней мере, было в нашем мире.
– Если бы мы смогли собрать такие армии полтора года назад, когда власть большевиков висела на волоске; если бы Маннергейм взял Петроград в мае восемнадцатого и позволил Юденичу захватить арсеналы и мобилизовать здесь части…
– Если бы да кабы, – развел руками Чигирев. – Ты же знаешь, что не было такой возможности, немцы не давали. На западе война шла. Русскую армию практически разогнали, офицеров перестреляли, а оставшиеся ушли в подполье. Пока они собрались на юге да сформировали части… Не было такой возможности.
– А ведь когда об этом в книге читаешь, кажется, что шанс был. В ближайшем рассмотрении все не так оказывается, – печально улыбнулся Крапивин.
– Пожалуй. Ты знаешь, я часто думаю о том, что случилось или должно случиться. Получается, что Басов прав. Советская власть, коммунизм – это выбор русского народа. Иначе победу красных в войне я объяснить не могу. Можно объяснять происходящее кучей случайностей, но конечный результат всегда закономерен. Если бы народ действительно не принял коммунизм, большевики не продержались бы и трех лет, не говоря уже о семидесяти. Что ж, как говорит Игорь, каждый должен отвечать за последствия своего выбора.
– Но мы же с тобой решили дать шанс и тем, кто не принял большевизма.
– Да. И либералам, и тем, кто о демократии слышать не хочет. Пусть они тоже смогут понять последствия своего выбора. Ты уверен, что на востоке для белых не будет шанса зацепиться?
– Нет. Ни единого.
– Хорошо, но может быть, на юге получится сохранить территорию побольше?
– Мы только что с тобой говорили о неблагоприятном соотношении сил. Красные, так или иначе, найдут способ прорвать протяженную сухопутную границу. Если не сейчас, через несколько лет. Спасение только в Крыму. Это естественная крепость. Если оборону выстроят опытные военные, держаться там можно будет очень долго.