Самозванцы. Дилогия

Шидловский Дмитрий

– Нехорошо так, Андрей, – наставительно произнес Басов, исподлобья разглядывая генерала. – К тебе человек, можно сказать, по душам поговорить пришел, а ты в него пистолетом тычешь.

– Игорь! Зачем? Как? – с трудом выговорил Селиванов.

– Я не люблю, когда совершаются подлости, Андрей, – спокойно объяснил Басов. – Ты наносишь обиду Сергею, а когда он приходит требовать сатисфакции, пользуешься своим преимуществом и зовешь охрану. Здесь это считается трусостью.

– Игорь, это все неправда! – выкрикнул Селиванов.

– Кому другому расскажи, – усмехнулся Басов.

– Игорь, я не знаю, что у тебя на уме, – сглотнув пересохшим горлом, выдавил из себя Селиванов, – но поверь, с этими, –

он показал на Чигирева, – связываться глупо. Один демократию в Средние века протащить хочет. Другой до седых волос дожил, в подполковники вышел, а все в казаки-разбойники играет. Мы-то с тобой реалисты. Мы знаем, что надо брать от жизни. Я здесь многого добился. Ты, я думаю, тоже зря времени не терял. Давай объединимся. Мы знаем, как будут развиваться события. Ты – потрясающий боец. Я знаю, как работать с теми, кто у власти. Пока на троне Годунов, шансов немного. Но скоро начнется смута, во время которой откроются потрясающие возможности. Это как революция в семнадцатом, когда любой слесарь или суконщик мог стать генералом или министром. А мы-то с тобой поумнее будем. Вместе мы можем дойти до вершин власти. Потом захватить Польшу. Я выяснил, это реально. А дальше…

– Меня не интересуют твои прожекты, – прервал его Басов. – Я просто не хотел, чтобы ты зазря погубил еще одного человека. Может, он и глуп, но не подонок, это точно.

С этими словами Басов повернулся на каблуках и вышел в приемную. Взяв с лавки оружие Чигирева, отстегнул от пояса одного из стражников саблю и вернулся в кабинет.

– Раз уж залезли в Средние века, то ведите себя соответственно, – произнес он, кидая первую саблю к ногам историка, а вторую генералу. – Не буду вам мешать.

После этого он вышел из кабинета и плотно закрыл за собой дверь.

Чигирев исподлобья посмотрел на генерала.

– Сергей, это же бред, средневековье, дикость, – произнес Селиванов. – Давай поговорим как цивилизованные люди.

Историк медленно обнажил клинок и двинулся на генерала.

– Сергей, не иди на поводу у этого сдвинувшегося на самураях идиота! – взвизгнул Селиванов и упал на колени. – Мы можем договорится, мы можем сотрудничать. Клянусь, не убивал я твоей жены! Все это наветы моих врагов. Единственно, чего я хочу, это предотвратить смуту. Я знаю, ты тоже хочешь этого. Мы должны быть вместе!

Чигирев остановился в полутора метрах от противника. Еще минуту назад он готов был растерзать его, но теперь не мог нанести решающего удара, настолько был жалок и ничтожен стоявший перед ним на коленях человек.

И в этот момент Селиванов ударил. Невероятно ловким движением он поднял лежащую перед ним саблю, выхватил ее из ножен и, привстав на одном колене, сделал молниеносный выпад. Только интуиция и великолепно усвоенный на занятиях по фехтованию рефлекс позволили историку парировать выпад. А генерал уже стоял на обеих ногах и снова атаковал, отбросив в сторону ножны. Рубящий удар слева, колющий выпад в живот, рубящий сверху в голову, показ укола в пах и тут же атака в область сердца… Да, Селиванов хорошо освоил фехтование за прошедшие годы. Чигирев отступал, оборонялся, с трудом уходил от опаснейших и коварных выпадов противника. Внезапно он наткнулся на что-то твердое. Стена. Чигирев быстро присел, пропуская над собой саблю противника, нырнул влево и полоснул по животу. Генеральская сабля ударила в дерево, но и оружие историка просвистело в воздухе, не причинив противнику никакого вреда.

Теперь оба противника стояли друг напротив друга.

– Подлец, – сквозь зубы процедил Чигирев.

– Салага, – огрызнулся генерал.

Чигирев сделал выпад, генерал отразил его и контратаковал. Теперь противники кружили, обмениваясь ударами. Звон сабель заполнил комнату. Враги то сближались, то

расходились. Если бы в этот момент в комнате присутствовал ценитель исторического фехтования, он заметил бы, что уровень обоих соперников примерно одинаков и лишь случай должен решить, в чью пользу склонится чаша весов.

Внезапно во время одной из атак Чигирева Селиванов как-то странно присел, отражая выпад, и тут же историк ощутил острую боль в правом боку. От неожиданности он даже выронил ножны и освободившейся рукой схватился за раненное место. Пальцы ощутили теплую жижу. Быстро отступив, Чигирев увидел, что генерал стоит, сжимая в левой руке окровавленный кинжал, который, очевидно, только что вытащил из голенища, и злорадно улыбается.

Издав яростный вопль, Чигирев снова атаковал, он все бил и бил по ускользающей, подобно тени, фигуре противника и все никак не мог дотянуться до него своим оружием. Генерал легко уклонялся, лишь парируя атаки и не предпринимая никаких попыток контратаковать. Рана в боку саднила и отдавала при каждом движении. В конце концов, утомленный безрезультатными атаками и измученный болью, Чигирев остановился. Селиванов застыл в двух метрах от него. Плотоядно оскалившись, он произнес:

– Ты скоро умрешь. Просто истечешь кровью, истратишь силы в бесполезных атаках. А потом я тебя прирежу, как теленка на бойне. И никакой Басов тебе не поможет, – он быстро скользнул к двери и задвинул засов. – Мне бы только до оружейной добраться и взять АКМ. Ни один каратист в мире не прыгнет с места на десять метров, а я с того же расстояния не промахнусь, уж поверь. Таков конец всех этих дурачков, играющих в благородство. Их просто пристреливают. Но ты… Я приготовил для тебя особый сюрприз. Ты будешь умирать в муке и бессильной злобе. Я расскажу тебе, как визжала под кнутом твоя жена. Я расскажу тебе, как я наслаждался, когда видел ее агонию, потому что никому не позволено безнаказанно противиться мне. А еще, умирая, ты будешь знать, что твой сын навеки останется моим холопом. Он будет подавать мне сапоги, и я буду пороть его на конюшне за малейшую провинность. Но он будет благодарен мне за это. Он будет боготворить меня. Все холопы с радостью целуют плеть строгого хозяина – таков их удел. Но ты этого не увидишь. Ты только умрешь, зная, что так будет. А сейчас я тебе расскажу, как умирала твоя жена. После того как она выбила мне глаз, я приказал двум конюхам привязать ее к лавке…

– Мне плевать, – процедил Чигирев. – Наверное, я умру, мне это безразлично. Но и ты не будешь жить. Потому что такие, как ты, не должны жить: ни сейчас, ни до, ни после.

Он медленно двинулся на противника. Селиванов ухмыльнулся и отступил чуть назад, готовый отражать атаки. Но удара не последовало. Чигирев просто шел вперед. Улыбка сползла с лица генерала. Он сделал выпад, но историк легко отразил его, не останавливая своего движения. Селиванов снова атаковал, сабли скрестились, родив сноп искр. Генерал снова вынужден был отступить. На его лице отразился страх. На него перло нечто, уже не имевшее ничего общего с обычным человеком, которого можно напугать, подкупить, переубедить. На него шло существо, нацеленное только на одно: уничтожать. И был лишь один способ спасти жизнь: распылить, развеять, ликвидировать это.

Теперь Селиванову отступать было уже некуда. Его спина уперлась в стену. Дико закричав, генерал сделал отчаянный выпад. И в тот же момент атаковал Чигирев. Два вопля слились в один, две сабли прошли параллельно друг другу и противники замерли. Сабля генерала скользнула мимо горла Чигирева и проткнула плечо. Клинок историка с силой вонзился в грудь Селиванова недалеко от сердца. Андрей Михайлович медленно провел глазами по всей длине убившей его сабли.

– Не-мо-жет… быть, – еле шевеля губами, произнес он.