Самозванец
Шрифт:
– Даже в таких микродозах действует, сам удивляюсь!
Барти последовал за троицей в их комнату. Блэк рухнул на койку, сложив скрещенные ноги на спинку кровати. Поттер сел у стола, подбрасывая снитч. Барти начал рыться в Люпинских вещичках в поисках карты.
– Хотел бы я превращаться в такого большого и сильного зверя, как вы все, - позавидовал Петигрю, - вы меня не понимаете, меня кто угодно скушать может...
– Это вы все меня не понимаете, собрались тут культурненькие анимаги и оборотню нотации читают!
– импровизировал Барти.
– А кушать-то хочется! Не будешь же все время в комнате сидеть, лапами чайник не поставишь,
– Ты не рассказывал!
– поразился Поттер.
– Когда это было?!
Барти отмахнулся, внезапно сообразив, что не знает, в кого превращается Поттер, и наконец обнаружил пергамент с надписью: «Господа Муни, Вормтейл, Пэдфут и Пронгс имеют честь представить Карту Гопников», но никакой схемы Хогвартса там не изображалось. Лжелюпин свернул всезнающий пергамент и швырнул на стол.
С таинственной улыбочкой Питер вытащил коробку, приоткрыл, а там копошилась дюжина белых мышей.
– Купил?
– поразился Блэк.
– Принял в дар. От Фрэнка Лонгботтома. Он всем по очереди продать пытался, никому не нужны, был рад, что я даром взял.
– Не, мне не предлагал.
– сказал Сириус.
– Откуда у него такой рассадник?
– Ему мать две штучки купила, а они размножились.
– Зачем тебе?
– спросил Поттер.
– Пошли в Слизерин, выпустим у них в гостиной!!!
– Петигрю, ты гений. Пит сегодня жжет!
– одобрили соседи по комнате. Барти закивал, не в силах изобразить энтузиазм.
Сириус ткнул палочкой в пергамент:
– Торжественно клянусь, что обещаю сделать гадость!
На пергаменте проступила карта Хогвартса. Блэк очертил пальцем схему потайного хода из Гриффиндора в Слизерин.
Петигрю открыл потайной ход Dissendium’ом. По затхлому, запаутиненному коридорчику с винтовой лестницей четверо отправились в Слизерин. Вынырнув из хода под лестницей и следуя за мародерчиками в зелененькую гостиную, Барти сказал:
– Давай карту, я посмотрю, где Филч.
– В Рейвенкловской общаге, - сказал Сириус, бросив взгляд на карту.
Барти запрокинул голову и глотнул из флякончика.
– Что ты пьешь?
– Волчьелычное зелье!
– Ты ж его Снейпу залил!
– Поттер бросил взгляд на схему слизеринской гостиной, а там чернели четыре пары следов ног с надписями: «Сириус Блэк», «Джеймс Поттер», «Питер Петигрю» и «Бартемиус Крауч», и схватился за палочку: - Левикорпус!!!
Барти взвился вверх ногами под потолок и зацепился за старинную тяжелую люстру, свисающую с толстой железной цепи. Легкий худенький Барти уселся на угрожающе раскачивающейся люстре и показал задравшим головы гопникам средний палец.
– Ловкий, - невольно восхитился Поттер.
Барти вытянул палочку:
– Перкуссио!
– и Сириус вылетел в приоткрытую дверь, из коридора послышался глухой удар тела об пол и истошный крик боли. Петигрю нырнул под стол и выглядывал оттуда.
–
– завопил Поттер, намереваясь этим заклинанием кости Краучу переломать, но Барти защитился Ступефаем. Вестибулярный аппарат Поттера разбалансировался, и Джеймс зашатался. От несущихся из гостиной криков пробудились обитатели общаги и босиком, в одних пижамках, поспешили на источник шума.
– Империо!!!
– дурным голосом заорал Барти, но не попал. Звенья люстриной цепи начали растягиваться. Поттер вприпрыжку понесся на выход, схватил Блэка за шиворот и, расталкивая сонных, вялых слизеринцев, убежал в потайной ход. Тут люстра рухнула с потолка, и Барти грохнулся на голову вбежавшему Слагхорну.
За Слагхорном в гостиную прибыла толпа студентов в пижамках, освещавших путь тусклыми Люмосами. Стряхнув с себя стонущего и потирающего коленку Крауча, декан взревел:
– Оболтусы, лоботрясы, отдайте мне палочки! Люпин, ты глухой? Экспеллиармус! Отдам после дисциплинарного взыскания, - и упрятал свои трофеи за пазуху.
– Люстру раскокали, хулиганьё! Да, тут ни Репаро не поможет, ни Эпискеи. Вручную осколки убирайте! Я выставлю счет вашим родителям, новую покупать будут! И не надейтесь получить зачет по зельеварению! Вы - невменяемые, неуправляемые! Набедокурили, накуролесили! Ночью в чужой общаге насвинячили! Как раз для того висит люстра, чтоб Люпин на нее взобрался! Петигрю, вылазь из-под стола! Изуродовали гостиную! А местные, все по комнатам, живо!
– разорялся декан Слизерина.
– Убирайте, я сказал!
– В темноте?
– спросил Барти, потирая колено.
Слагхорн зажег канделябр на тридцать свечей.
– Петигрю, что ты ухмыляешься?
– Вас в ночной рубашке наблюдает.
– отозвался Барти.
– Не хами, Люпин! Не понимаю, как Альбус тебя в школе держит! Была б моя воля - я б тебя вообще в школу не принял, с ликантропией-то. После такого инцидента и не надейся, что тебя в школе оставят, Люпин.
Барти оскалился, облизывая губы. Слагхорн поморщился - он никогда не видел у Рема Люпина такую скользкую, истеричную улыбку - как рваная рана от уха до уха.
Слагхорн со свечой отконвоировал мальчиков в чуланчик за швабрами и тряпками, Барти и Питер приволокли орудия труда и заскребли пол. Слагхорн запер дверь на Enclosio и удалился переодеваться, восприняв замечание Барти, что грозный декан в ночнухе воистину выглядит несолидно.
– Рем, какого бэна вы драться начали?
– Поттер спятил!
– Барти распрямил согбенную спину, метнул тряпицу в угол и развалился на диване.
– Рем, давай убирай!
– Сам марайся на благо моей родной гостиной! Пит, а Поттер в кого превращается?
– Барти вытащил флякончик, оборотное зелье блеснуло в колеблющемся свете свечей. Петигрю подумал, что Рем точно спятил, но ответил:
– В лося!
Лжелюпин начал биться в истерике, и тут до Питера наконец дошло, что перед ним не Рем:
– В лося! А рога есть? Осенью в дождливый серый день проскакал по Хогвартсу олень... Вези меня, олень, по моему хотению, умчи меня, олень, в свою страну оленью... Ха-ха-ха! Как его Блэк с Люпиным еще не сожрали?
– Потому что он не превращается. Он может, но не делает этого.
– Я ему рога отпилю и прибъю на стенку в родной слизеринской гостиной! В лося...
– А как ты его заставишь превратиться, он же не хочет. А если и превратится, как ты ему будешь отпиливать. Он тебя на рога наколет.