Самозванец
Шрифт:
– Инкарцеро!
– злорадно произнесла Амбридж, движением палочки связывая Нарциссе руки. Пока она связывала Нарси, Мелани бросилась наутек, но Долли ее тормознула Ступефаем и тоже руки связала.
– Пошли к декану, Блэк!
– сказала староста.
– Отвратительное поведение, бъешь девочек! У тебя нет контакта с детьми! Даже подружек никаких нет, а теперь еще и подралась...
– Ой, больно, - подвывала Мелани.
– Ой, она меня покалечила!
– Ты зачем девочку за волосы таскала, руки ей выкручивала, по ногам пинала?
–
– Я получила двойку по трансфигурации. Выхожу из класса, а Мелани за мной бежит и орет: «Парашница! Парашница!», а весь класс ухохатывается. Я стала защищаться!
– А еще она меня заавадила!
– пожаловалась Мелани.
– Ты хоть знаешь, что такое «заавадила»?
– фыркнула Долорес.
– Это не сегодня было. Я ей сказала, что она дура, а она мне: «Авада Кедавра!»
– Тебе же Люциус память стер!
– возмутилась Нарцисса.
– Не стер! Хотел, но не сумел!
– Так, разворачиваемся!
– распорядилась Долли.
– Авада - это серьезно! Пошли к Дамблдору!
– А зачем к Дамблдору, у меня же не получилось!
– запротестовала Нарцисса, но получив тычок палочкой в ухо, покорно поплелась в башню.
– Злобы в тебе много для двенадцати лет!
– прикрикнула на нее Амбридж.
Приблизившись к кабинету Дамблдора, Долли услышала из-за двери, как директор читал морали Краучу. Уловив имя Люциус, она склонилась к замочной скважине. Нарси приставила к двери руки ракушкой. Обе поклонницы Люциуса так увлеклись подслушиванием, что не заметили, как Мелани тихо ретировалась на цыпочках.
– Что он несет?
– прошептала Нарцисса, указывая на дверь.
– Как это - влюбился в Люциуса?
– Совсем рехнулся старый.
– констатировала Долорес.
– А где эта?..
– Топ-топ.
– Ладно, гуляй.
– Амбридж расхотелось общаться с Дамблдором.
– Расколдуй меня.
– Нарси протянула связанные руки. Долли отменила Инкарцеро и на прощание напутствовала:
– Только ты без глупостей, мелочь пузатая.
– Я не пузатая!
– Иди гуляй!
* * *
После визита к лондонскому стоматологу Барти, сверкая металлокерамикой, скучал в лондонской пробке, масштабами напоминавшей апокалипсическое видение.
– Я должен быть на работе, а из-за тебя ношусь по стране, таскаю тебя из школы по врачам...
– злобствовал отец, окидывая взором столпотворение из магляцких машин.
– Я же не мог лететь на метле, - отозвался Барти, трогая языком новенькие протезы, - меня избили, травмировали!
– Кому ты позволил себя отколошматить? Я тебе для чего грушу купил! Ты тренировался?
– Папа, я каждый вечер грушу бъю!
– Так кто на тебе боксировал?
– Люциус.
– А почему ОН тебе выбил зубы, а не ТЫ ему???
– Так у него свои зубы, а не эти хлипкие протезы, ты, скупердяй, денег пожалел мне качественные протезы поставить!
– голосом раненого вепря заревел Барти.
– Заткнись, пока я тебе и эти
Барти заночевал дома, а наутро, в предвкушении возвращения в альма-матер, разорался за завтраком:
– Зачем с утра подняли, выспаться не дали... А вы знаете, дорогие родители, скопидомы, которым жалко, что вы заплатили за учебу с полным пансионом, а я тут дома торчу, и вы ждете-не дождетесь отфутболить меня обратно в Хог... Знаете, что Сириусу Блэку обещают купить мотоцикл?! А мне щас всучите старый веник - и лети мухой!
Отец наложил на него немотный сглаз. Мать укоризненно проскрипела: «Барти, ну зачем так?!» Но в словах Барти был резон. Студентов организованно везли в Хог только после каникул. В другое время года добираться на этот остров в дальнем углу Шотландии приходилось либо аппарацией, либо на метлах.
Старый Крауч отбыл на работу, а мать схватила Барти в охапку и аппарировала с ним в Хогсмит, проводила пешком до школы и вознамерилась спускаться в подвал:
– Я хочу разобраться с тем подонком, который моего мальчика покалечил!
– Мама, не позорь меня! Спасибо, что дотащила, но в твоих парламентерских услугах я не нуждаюсь!
– Барти, не спорь с мамой!
Филч встал в дверях крестом:
– Не пущу!
– Я мама Барти Крауча!
– Посторонних в школу мы не пропускаем!
– Но я к моему ребенку! Я же должна посмотреть, в каких условиях, с кем...
– Женщина, у нас родители детей не навещают! У нас школа с тысячелетними традициями. Студенты находятся на полном пансионе, общение с родителями - пожалуйста, на каникулах!
– Вы в школе не держите дисциплину! Моего сына избили...
– пока Виржиния пыталась пробиться сквозь монолит обороны Филча, Барти прошмыгнул в школьную дверь и устремился в подземелье, прекрасно зная, что маменьку не пропустят.
Только он скрылся из виду - на шум прибыл Дамблдор.
– Леди, вам же завхоз объяснил - у нас родители не посещают студентов.
– Я - мама Барти Крауча!
Дамблдор подхватил Виржинию под локоток, отбуксировал в сторонку и скорбно возвестил:
– Увы, миссис Крауч! Я как учитель вашего сына вынужден вам сообщить, что ваш сын Барти болен и вам нужно отвезти его на лечение в св. Мунго. Ваш Барти заболел страшной болезнью...
– Ваши хулиганы, сэр, выбили моему ребенку зубики!
– У Барти токсикомания.
– заявил Дамблдор.
– Он злоупотребляет оборотным зельем. Поспешите вылечить вашего сына, пока он молодой.
– Мой мальчик один всего раз превращался - извините, что в вас, но он пошутил, ребенку побаловаться захотелось, он же мальчик, в его возрасте шалости - это нормально. А вы из него какого-то наркомана делаете!
– Вы не знаете, леди? Ваш Барти не только в меня превращался. Он попробовал, вошел во вкус и после этого превращался в студентку Беллу Блэк и в студента Рема Люпина. Он токсикоман! Он пристрастился к оборотному зелью! Вы должны его пролечить, вы же его мать!