Самозванка в Академии стихий
Шрифт:
За время жизни в Академии я позволила себе разлениться. Вставала лишь к завтраку, а в конце недели и вовсе могла проваляться до обеда. Теперь же вскакивала ни свет ни заря и мчалась на своё тайное место, где тренировалась до тех пор, пока силы не заканчивались, а руки не начинали дрожать. Первое время я осторожничала, боялась, что не смогу призвать огонь на занятиях, но с каждым днём внутренний резерв восстанавливался всё быстрее.
Раннее утро дробит перестуком дятла, за рекой занимается рассвет, высвечивая макушки вековых дубов. Трава блестит от росы, уже по-осеннему холодный воздух прогоняет
Вдох. Выдох. Пошла!
Огонь вспыхивает на ладонях — я люблю этот момент больше всего. Пламя колеблется, как живое, гладит пальцы шелковистыми лепестками. Нежнее самого тонкого шёлка, легче крыльев бабочек, почти невесомое.
Клубки пылающего огня срываются с ладоней в полёт, за ними следуют новые. Концентрируясь, я могу задавать им траекторию, менять размер и полностью гасить раньше, чем те коснутся травы или веток.
Но щит из огня упорно не давался. Я пыталась создать полотно хотя бы с тележное колесо, но оно рассыпалось искрами, разваливалось на клочки. Всё равно что масляное тесто тянуть — чуть пережмёшь, и посередине расползается дыра. Куда проще было атаковать, чем освоить самый первый из защитных приёмов. Может потому, что никто не нападает? Трудновато представить опасность, пока вокруг спокойно. В одиночку справиться не получится…
Я решила, что никто не поможет здесь лучше, чем тот, кто пять раз выигрывал Состязания равноденствия. К тому же, это была удобная возможность провести с ним больше времени.
После возвращения лорд-декан был загружен работой допоздна, очень не хватало наших полуночных разговоров. Мне нравились соседки, да и Тангиль был очень мил, но только с лордом Морнайтом я могла в полной мере побыть собой.
— Нацелились на кубок, отставая на целый курс? — сказал он, узнав о моей задумке тем же вечером. — Мне нравится. Есть в вас некое благородное безумие…
Я надулась:
— Хватит смеяться, я же серьёзно! Ко мне не относятся как к равной. Это создаёт эээ… Нездоровую обстановку.
Он сразу насторожился. Отложил в сторону документы, которые подписывал, сцепил руки под подбородком, глядя на меня.
— У вас возникли сложности с кем-то из адептов? С кем?
Его обычно мягкий тон прозвучал так, словно завтра «кого-то из адептов» ждёт казнь через колесование. Я сразу же прикусила язык. Ябедничать не обучена и учиться не собираюсь.
— Это я в общем. Просто чувствуется. Вместо того, чтобы слиться со стеной, я — мишень на фоне этой стены. Титул их не убедил. Так что мне нужна какая-то защита от этих вонючих павлинов.
Лорд Морнайт откинулся на спинку стула, постукивая по подлокотнику. Он вдруг встал и пересёк кабинет. Присел рядом со мной. Краешек губ тронула усмешка:
— Какое поэтичное прозвище. Меня вы тоже считаете вонючим павлином?
— Нет, от вас приятно пахнет.
Он тихо рассмеялся. Волнующий низкий звук этого смеха всегда вызывал у меня странное ощущение, будто он проникает под волосы на затылке и шевелит их.
Лицу стало жарко.
— Ууу… — протянул лорд Морнайт с прищуром. —
— Я не краснею.
— Неужели глаза обманывают меня? Что же это тогда?
Он протянул руку и дотронулся до моей щеки. Ласковое касание пальцев заставило вздрогнуть. Эта тёплая кожа не может обжечь, тогда почему я так дрожу, словно боюсь её?
От него и правда всегда хорошо пахнет — нагретым на солнце деревом, лавкой пряностей и хвоей северных лесов. Густой аромат обволакивал, заставлял дышать чаще нужного. Хотелось уткнуться носом в его кожу, чтобы собрать всё до капли.
Зрачки лорда Морнайта казались бездонными колодцами. Если бы только можно было броситься в них, чтобы сердце прекратило выламывать рёбра…
Я едва не подпрыгнула от внезапного стука.
Отодвинулась и украдкой перевела дух.
Даже не знаю, благодарить так вовремя явившегося смотрителя или проклинать.
???
Помощь лорда-декана была неоценимой. Он не только один из способнейших магов, но и преподаватель, так что к демонстрации приёмов добавлял понятные объяснения. И пусть сегодня я тренировалась одна, чувствовала себя так уверенно, будто его поддержка всегда была со мной.
Он объяснил, что щит не нужно тянуть за края, как я пыталась раньше, усилие должно направляться в центр. Если сравнивать всё с тем же тестом, больше похоже на жидкую заливку для яблочного пирога: льёшь в центр, а оно само уж расходится по краям, лишь бы форма была.
Уверенность в своих силах крепла, когда я смотрела на вереницы огоньков, порхающих по ночному лесу гигантскими светлячками. Их можно собрать в кулаке и превратить в длинный пылающий кнут. Заложить искру под неприметный листок, а в нужный момент заставить взвиться костром. Пустить в пляс длинными лентами, такими праздничными на вид и смертоносными по сути.
Последний заряд вышел таким бледным, что я решила закончить на этом. Огонёк исчез, поляна погрузилась в темноту, непроглядную после света. Я постояла, пока глаза не привыкли. Так, «огненную ловушку» сегодня отработала хорошо. А над «вихрем инферно» ещё нужно постараться. Этот закрут влево — какой-то ужас.
Возвращалась я глубоко за полночь, всегда следуя одним и тем же путём. Этот раз не стал исключением.
Мне нравились сплетения звуков и запахов ночного леса, перетекающего в сады. В безлунном небе сверкала яркая россыпь звёзд — голова кружится, если долго смотреть. Взойдя на высокий мост, я медленно ступала по камню, упиваясь этими мгновениями абсолютной свободы. Вдали от чужих глаз, среди безмолвия природы и плеска стремительно текущей внизу реки. Остановилась на середине, разглядывая видимые издалека огоньки главной башни.
Сбоку шевельнулась тень.
— А!
Я успеваю лишь коротко вскрикнуть. Чьи-то руки хватают под колени и опрокидывают в реку, я взмахиваю руками и переваливаюсь через ограду. Горсть огня слетает с пальцев, но всполох лишь задевает руку нападавшего. Его вскрик достигает слуха, а затем весь мир обрушивается в воду. Удар такой силы, что я глохну и слепну разом, в рот льётся ледяная вода, верх и низ меняются местами. Сознание меркнет в толще чёрной реки.