Самшитовый лес
Шрифт:
Поэтому воля может только набрать материал, а образ приходит, когда воля спит... Хотя человек может бодрствовать. Все люди видели ворон на снегу...
Гете говорил: "Наше дело набрать хворосту. Приходит случай и зажигает костер". Суриковская ворона - это случай.
Вот к каким выводам пришел Сапожников.
– Ты чудак, - тихо и даже ласково убеждал Барбарисов.
– Неужели ты до сих пор не понял, что дело не в том, прав ты или не прав, а в том, выгодна ли твоя правота или нет. Ты замахнулся
– Ты обалдел? Как это не нужно?
– спросил Сапожников.
– Информация не нужна?
– Придет талантливый вахлак и решит задачу, которая не по силам доктору наук. Кто тебе это простит? Вот возьми Мухину... Муж у нее из хорошей семьи, но не любит ее и никогда не любил, но она кое-что знает!
– Ни черта она не знает!
– сказал Якушев.
– Неважно, считается, что знает, она думает, что она знает. Диплом есть диплом, звание есть знание.
– Она пышет злобой, но показать ее боится, - сказал Якушев.
– Да, она боится, - сказал Сапожников.
– Кто тебя боится, дворняжка ты...
– сказала Мухина.
– И потому, Сапожников, у нее один выход - уничтожить тебя высокомерием...
– Тримальхион ваша Мухина, - сказал Якушев.
– Вот кто ваша Мухина.
Мухина ушла. Хлопнула входная дверь.
– Совсем девушку обидел...
– Пошла отравлять колодцы, - сказал Якушев.
– Ты бы поостерегся, - предупредил Сапожников.
– Пушкина убил не Дантес. Дантес-пешка. Пушкина убили бабы. Политика, жена и прочие графини Хрюмины.
– Для этого ей надо признать меня гением, - сказал Якушев.
– А это для Мухиной страшней войны.
– Кстати, кто такой Тримальхион?
– спросил доктор Шура.
– Был такой один. В Риме... Лакей-вольноотнущенник, - сказал Якушев. Спекулянт... Пиры задавал, чтобы его хвалили, - сволочь бездарная.
– Вернемся к третьей сигнальной, -сказал Глеб.
– Вон сейчас сколько болтают об инопланетной сверхцивилизации... Предлагай нетривиальное решение, ну? Только сразу... Тогда поверю в твою третью сигнальную.- Если сверх, сказал Сапожников, -значит, могли до машины времени додуматься.
– Ну и что?
– спросил Барбарисов.
– Тогда эти сверх могут быть нашими потомками... которые к нам наведываются иногда.
– Что?
– сказал Глеб.
– Забавно... Впрочем, чушь.
– Чушь! Чушь! Чушь!
– сказал доктор Шура.
– Да дайте ему сказать!
– крикнул Якушев.
– Что за дела? Ни у него, ни у вас никаких фактов нет, но его предположение логичней.
– Логичней?!
– Он исходит из будущих возможностей, а вы из сегодняшних!
И опять стал молчать и сопеть над набросками.
– Значит, ты считаешь,
– Наверно, не будет, -сказал Сапожников.
– Если они нас угробят
– их самих не будет. Ведь они наши потомки, а не мы их.
– Прилетать назад нельзя, - сказал Глеб.
– Можно повлиять ненароком на свое прошлое и тем испортить будущее... У Брэдбери есть рассказ.
– Почему ненароком?
– спросил Сапожников.
– А если специально прилетят, чтобы изменить свое прошлое? Тогда у них жизнь изменится в
желаемом направлении... Мы устроим их жизнь, а они нашу... Может, поэтому мы до них дозвониться не можем... Мы им сигналим в пространство, а надо во время, - сказал Сапожников и сам удивился.
– Передвижение во времени принципиально невозможно, - поправил Барбарисов.
– А ты докажи!
– сказал Сапожников. И усмехнулся: - Ладно, забудем. Это все фантастика.
И тут же он увидел Скурлатия Магому, человека будущего, только очень смешного. Он был по-ихнему молодой и писал сочинение. И Сапожников понял, что сам уже пишет.
Сочинение Скурлатия Магомы:
"Утверждают, будто Великий Сапожников, основоположник науки, искусства и мышления последних тысячелетий, никогда на самом деле не существовал, а является фигурой вымышленной. Это утверждают только на том основании, что все сведения о нем получены нами из отрывков его жизнеописания, явно состряпанного, как считают гиперкритики, не раньше чем двести - триста лет спустя после описанных там событий. Про Сапожникова следует сказать, что, если бы его не было, его бы следовало выдумать, хе-хе, как говорили древние.
Скурлатий Магома, ученик 19-го класса
Высшей Начальной школы Московской области
3377 года нашей эры.
Постскриптум. Я, как и все ученики нашей конноспортивной школы имени Сапожникова, готов смотаться в 1977 год, чтобы проверить события, изображенные в жизнеописании. И прошу специального разрешения для общения с Сапожниковым. Поскольку я один из отстающих учеников, нет никакой опасности передачи ему слишком ценных сведений из нашего времени, потому что я сам не знаю ни фига".
Вскоре после Тримальхионова пира Сапожникову позвонил Барбарисов:
– Здравствуй, старик. Куда ты пропал?
– Я не пропал, - сказал Сапожников.
– У меня сердце болит.
– Что так?
– Не знаю.
– А чем же ты занят?
– спросил Барбарисов.
– Рассказ сочиняю... Финал не могу придумать, - сказал Сапожников.
– Рассказ?
– Ну да, байку, - сказал Сапожников.
– Да ты по мнишь... Про Скурлатия Магому. Слушай, что будет, если кто-то докажет теорему Ферми?