Самсон для ехидны. Последний шанс
Шрифт:
Простым. Взглядом.
Впервые настолько близко, впервые никуда не торопясь. И минуты вдруг останавливаются.
Бьют под дых.
Раскаляют кислород в лёгких, заставляя задохнуться и отступить.
Найти, наконец, причину, почему с первой же минуты знакомства эта девчонка появлялась, словно из ниоткуда. В мыслях, воспоминаниями – всегда не вовремя.
Почему ослепила тем, как отзывчиво поддавалась мне в ту ночь.
Почему после взгляд то и дело натыкался на ХАмсу в вазе с хламом— брелок-амулет в виде руки, украшенный синей глазурью.
Такой же синей,
И воскресшее в памяти бездонными глазами той, кого уже не удастся вернуть.
Щелчок закрывшейся двери заставляет моргнуть и выйти из транса.
Контракт. Романовская. Кабинет.
– Мне нужно идти. – Голос предаёт, выдавая откровенным хрипом, но она всё равно не поймёт.
Разворот. Дверь. Коридор.
Самсонов, ты куда-то ехал.
Куда? Хрен его знает. Да и неважно, можно позвонить секретарше и уточнить или набрать Надю, которая всегда в курсе и вряд ли уехала далеко. Вот только мысли о последней хочется побыстрее выкинуть из головы. Желательно навсегда, и одно это заставляет озадаченно дёрнуть подбородком.
Не помогает.
Вернуться бы помогло, только я не вернусь. Ни в «Ляшенко и партнёры», ни к Романовской. Хотя к ней тянет, тянет настолько, что накинуть пальто и выйти на улицу стоит нечеловеческих усилий.
Но уж в чём, а в стремлении к эмоциональному мазохизму меня обвинить нельзя. Хотя он стопроцентно начнётся, если сейчас не сесть в машину. И он же откинет на одиннадцать лет назад, в тот год, когда один короткий звонок лишил меня всех надежд.
– Кирилл, я выхожу замуж.
Чего стоило поздравить единственную в мире женщину, которая мне нужна, вспоминать не хочется даже сейчас. Как и то, что Кира приглашала меня на свадьбу, и даже её солдафон подтвердил, что да, будут рады.
Вот только видеть её в белом и с другим? Проще сдохнуть.
Поэтому в тот поганый, солнечный и жаркий, день третьего июля в баре опустели полторы бутылки виски, половина бутылки коньяка и один бокал шампанского. Последний, потому что совсем не поздравить её я не мог. Хотя бы так. А потом пошёл и снял первую же попавшуюся девицу в первом же попавшемся клубе. И изначально провальный план стал только хуже, стоило проснуться утром.
С гудящей головой, помятому, разбитому. С совсем молоденькой блондинкой, которой дай бог, чтобы было хотя бы двадцать.
Действительно, хреновые воспоминания.
В реальность возвращает глубокий и морозный, обжигающий лёгкие, вдох. Приводит в порядок чувства. Хотя какие, к чертям, чувства!
О чём, вообще, можно говорить, если в одно мгновение мне напрочь отбило мозг.
А ведь казалось, что всё забыто. Забито сотнями блондинок, брюнеток и ещё хрен пойми кого. Стёрто каблуками разной высоты. Смыто чужими руками, губами и ласками.
– Кирилл Александрович…
– Сам.
И водитель отступает, переходя на пассажирское – удивлённый, но молчаливый.
Когда я последний
Но не сегодня.
Здесь и сейчас мне физически необходимо отвлечься. Забить голову чем-то неважным, но отнимающим всё внимание, чтобы, хоть до вечера, не вспоминать о глазах, что так похожи на глаза Киры.
Единственной женщины, которую я любил.
Единственной, которую не верну никогда 1 .
– Кирилл Александрович? – Мелодичный голос пробивается в уши через слой ваты.
Надёжной, как моя дружба, если китайцы решатся и проведут обещанную многомиллионную транзакцию.
В голове творится чёрт-те что, одни рефлексы в сознании, и именно они позволяют вернуться к терминам, схемам и попытке запудрить перспективным партнёрам мозги. Если бы при этом из мыслей ещё исчез напряжённый взгляд Романовской, моим восторгам и вовсе не стало бы предела. Но, увы.
1
История Кирилла и Киры в книге «Пантера для Самсона»
Ещё полчаса в конференц-зале звучит смешанная, русско-китайская речь, после чего симпатичная рыженькая переводчица уходит вместе с довольной делегацией. Как только за ними закрывается тяжёлая матовая стеклянная дверь, моя рука сама тянется к узлу галстука. Сегодня мне везде душно. Может, заболеваю?
Только если очередным кретинизмом.
– Кирилл, ты занят? – На пороге появляется Надя, как всегда, идеальная и перманентно радостная.
– Нет, – устало потерев лоб. – Какие-то проблемы с Иваном Фёдоровичем?
– Нет, – в тон отзывается Надя и присаживается на стол передо мной, – господин Сухоруков всем доволен и на всё согласен, только конкретную сумму и сроки он хочет обсудить лично с тобой.
– Когда? – Перевёрнутый дисплеем вверх, телефон показывает ноль звонков и ноль сообщений, и сегодня это раздражает как никогда раньше.
– Дней через пять—семь, – вздохнув, она легко сметает несуществующую пылинку с моего плеча. – Завтра Иван Фёдорович улетает с семьёй в отпуск и будет недоступен какое-то время. Кирилл, у тебя усталый вид, – без перехода, с тревогой во взгляде мягко улыбается Надя, – отдохни, пока есть время. Съезди куда-нибудь… да даже просто сними дом на пару дней.
– С тобой? – Хмыкнув, я поднимаюсь и отхожу к окну.
– Мог бы и не напоминать. – Без раздражения и грусти, с едва ощутимой горечью в голосе.
– О чём?
Неинтересно. Так же, как и проезжающие где-то далеко внизу автомобили.
Помнится, не так давно пришлось переплатить только за этот вид – набережную с одной стороны и, кипящий жизнью, центр города с другой. Хотя как недавно… Кире нравилось. И мой кабинет появился именно там, куда указала тонкая и хрупкая ладонь с массивным кольцом на безымянном пальце.