Самурай из Киото
Шрифт:
Натабура не решился напасть в этот момент, полагая, что жизнь Язаки дороже. Андзица дернул за все нитки сразу и вырвал иголки из-под ногтей Язаки. Язаки закричал зверем, а Натабура выбил стекло. Не успели осколки еще упасть к ногам андзица, как Натабура спрыгнул вниз и ударил его кусанаги по голове. Решив, что убил его, он повернулся к палачу, который от неожиданности отступил за очаг, схватил клещи, развернул свои веера и зашипел, как змея: «Не подходи-и-и...» Вряд ли это была хорошая идея, ибо клещами нельзя было защититься от кусанаги, а веера предназначались только для нападения. Натабура срубил веер на правой руке под основание. Палач взвыл. Из пальцев, являющихся продолжением веера, хлестала кровь. Оберегая меч,
– Берегись!!!
Натабура повернулся: андзица напал с катана и вакидзаси. Его левое ухо висело на лоскутке кожи, а обнаженный череп оказался синеватого цвета. Глаз был залит кровью. И хотя андзица владел стилем креста, ни один опытный боец в здравом уме не позволил бы себе такой роскоши – бездумно атаковать неизвестного противника. Для этого надо прежде всего не уважать его и заранее считать слабым. При всех достоинствах стиля нито в нем был заложен большой недостаток: отсутствие импровизации. К тому же нито хорошо подходил для того, чтобы ошеломить противника яростным натиском.
В большинстве своем противник действительно был предсказуем. Но только не Натабура, которому голубой кусанаги давал возможность не только нападать, но и активно обороняться. Не рассуждая и не думая ни мгновения, он ушел с линии атаки под короткий вакидзаси, намереваясь, ударить андзицу под руку, там, где санэ неплотно прилегал к телу. Но, видно, тот почувствовал опасность маневра, потому что несмотря на свои габариты и ранение, довольно легко среагировал, и его катана просвистел в одном ата от лица Натабуры. Ему даже показалось, что он лишился носа. Он отпрянул, и ему не осталось ничего другого, кроме как перепрыгнуть через очаг и выступить в роли ожидающего, ибо андзица не стал нападать, а с интересом уставился на него единственным здоровым глазом – особенно на голубой кусанаги:
– Говорят, ты сегодня убил девятерых. Как тебе это удалось? – поинтересовался андзица.
Кровь капала и застывала у него на черной хаори длинными, темно-бурыми полосами. Но андзица не обращал внимания, демонстрируя пренебрежение к боли.
– Жаль, тебя там не было, – усмехнулся Натабура.
Должно быть, это еще больше разозлило андзица. Он пошел пятнами. Шрам на подбородке сделался пунцовым.
– Надо было тебя убить сразу, – заметил он. – Но я только сейчас понял, кто ты.
Колеблющееся пламя создавало иллюзию присутствия духов. Натабура удивился: в Нихон они не были так свободны, как здесь, и не всегда являли лики. Здесь же они, словно голуби, пялились из-за балок.
– Хоп! Я тоже тебя узнал, – он кивнул на глубокий, розовый шрам, похожий на ветку коралла. – В твоем человеческом прошлом – ты тот, у которого украли катана. Хоп?!
То ли кровь еще гуще залила череп, то ли андзица густо покраснел, только его лицо стало яростным. Видно, он не любил вспоминать о своем предательстве.
Когда они с учителем Акинобу пришли во дворец императора Сиракава, андзица служил при штабе асигару-касира – капитаном, и был отчаянным дуэлянтом, не проиграл ни одного боя, а ветвистый шрам на подбородке получил совершенно случайно от обыкновенного крестьянина, на котором, хвастаясь перед дружками, решил испытать катана. Дело было в стране Красных знамен, в походе, у китайской деревни Опоя. Кто знал, что крестьянин владеет приемами «львиная лапа». Не успел андзица прикоснуться к рукояти меча, как получил удар кулаком, на который была надета наклада в виде пяти шипов. Андзица побывал в мире теней и потерял былую наглость. Этот единственный позорный случай он постарался забыть, но не смог, поэтому привычку нападать на незнакомого человека оставил навсегда вместе с катана, который
Краем глаза Натабура разглядел духов крови, притаившихся под кровлей башни. Кими мо, ками дзо! Они как всегда явились на битву раньше всех. Ему показалось, что среди них есть незнакомый кэри. А ведь кэри – прирожденные убийцы – не могут существовать вне Правого Черного Лабиринта Будды, иначе бы они заполонили весь мир. Воистину, город Думкидаё был прибежищем всех мыслимых и немыслимых духов и демонов. Это значило, что один из нас обречен, понял Натабура. Духи чуют смерть. Кими мо, ками дзо!
– Щенок! – закричал андзица. – Ты еще не знаешь, кто я! Я твой предшественник! Мне тоже твердили о миссии и божественном предназначении!
– О какой миссии ты говоришь?! – удивился Натабура. – Хоп?
– А разве ты не пришел за Картой Мира?! – андзица замолчал на полуслове, поняв, что проговорился. Теперь он должен был во что бы то ни стало убить Натабуру.
– Карту Мира мы уже преподнесли императору два года назад.
– Как существует два мира, так существует и две карты, – немного хвастливо поведал андзица, полагая, что ничего не бывает лишним, даже смерть.
– Я не знал, – удивился Натабура. – Я даже не знал о двух мирах. Ни в одном трактате не упоминается об этом. Кими мо, ками дзо!
– Значит, тебе еще не объявили волю Богов. Впрочем, это не имеет значения! Ни тебе, ни твоему дружку отсюда все равно не выбраться.
– Ты меня зря пугаешь. Я участвовал в сражении в проливе Симоносеки против клана Минамото. Радуйся, Ёримото победил.
– Слава Будде! – обрадовался андзица. – Хоть одна хорошая новость за эти два года.
– Император Ёримото разбился, упав с лошади, – засмеялся Натабура.
Казалось, андзица хватит удар. Кровь из раны потекла быстрее, а единственный зрячий глаз уставился на Натабуру с такой яростью, словно андзица хотел пригвоздить Натабуру к стене.
– Я убил твоего предшественника, убью и тебя! – взревел он и сделал выпад – скорее для того, чтобы выплеснуть ярость, чем для дела, – настолько неуклюжим на взгляд Натабуры был удар. Однако эта полумера стоила андзица раны на запястье.
Натабура опередил и просто опустил кусанаги в то место, где должен был появиться вакидзаси – короткий меч, и кончиком кусанаги рассек предплечье андзица до кости. Андзица понял, что имеет дело с опытным бойцом, ибо таким, казалось бы, простым ударом надо еще овладеть, потому что вслед за выпадом левой неизбежно следовало круговое движение канатной, что грозило смертельной раной или в бок, или в голову, а уйти от подобного коварного удара обыкновенному смертному было невозможно. И конечно же, к своему удивлению он все же промахнулся, попав в пустоту, ибо Натабура сложился самым невероятным образом как раз под траекторию вращения катана. В отчаянии андзица даже попытался ударить Натабуру цукой – рукоятью с шипом. Натабура же, не останавливаясь, вначале поставил блокирующий удар обратной стороной кусанаги, закрутил вакидзаси и, переместившись вправо, застыл, ожидая новой атаки – массивный андзица не мог сразу пролезть между очагом и креслом. Натабуре показалось, что с андзица надо придерживаться именно такой тактики. Можно было вообще не рисковать, а только ждать, когда противник истечет кровью. Одновременно он прикрыл собой Язаки, который все еще висел вниз головой. А как только андзица замешкался, почувствовав, что ранен, Натабура не глядя перерубил канат, на котором висел Язаки, и снова неумолимо, как смерть, уставился на андзицу.