Самыи? тяжелыи? наркотик
Шрифт:
Ариец с завидной регулярностью приходил ко мне в лабораторию, но я неизменно отправляла его автостопом в другой конец вселенной. Я старалась лишний раз не покидать ее пределы, потому что с каждым разом доверяла себе все меньше, в то время как Каерин часто уходил наружу, возвращаясь с дичью и занимаясь разведывательными операциями.
Возле базы горнорабочих стояло несколько с честью выдержавших тяжесть лет ангаров, однако ничего интересного в них не нашлось. Обнаружились лишь заросшая дикими растениями ремонтная мастерская, множество специализированной техники с облупившейся краской и коррозией металла
Несколькими сутками ранее, когда бывший подопытный находился без сознания, я отправила из центра управления аварийный сигнал SOS. Это было единственным, что мне удалось сделать при помощи древнего, не подававшего признаков жизни оборудования. Каерин пытался его починить, используя детали, найденные в ангаре, однако веры в успешность данного мероприятия не было.
Оставалась надежда лишь на то, что кто-нибудь, отследив сигнал, организует спасательную операцию. Время, проходившее в ожидании, было бесконечным, как сама вселенная, и с каждым новым днем становился отчетливее привкус обреченности. Единственным моим чувством стала острая психогенная боль, и то, что болевые ощущения возникали в мозговых структурах, отвечающих за психоэмоциональное восприятие, никоим образом не делало ситуацию лучше. Я словно плавилась в озере, горящем огнем и серой, и даже ночь не приносила облегчения, ведь в моем распоряжении не было ни инъекций с сильным обезболивающим действием, ни прочих анальгезирующих средств. Иногда я забывалась коротким тревожным сном, и, находясь между сном и явью, начинала путать одно с другим.
Свернувшись в позе зародыша, я старалась лишний раз не шевелиться, чтобы не провоцировать боль, которая была подобна вспышкам сверхновой. Когда ко мне в комнату в очередной раз вошел Каерин, я, не оборачиваясь, сквозь зубы процедила:
– Уходи.
– Перестань мучить себя, Минам, - голос арийца был раздраженным и злым.
– Ты уже несколько дней ничего не ешь и даже не встаешь.
– Мой ответ остается неизменным.
– Что ты пытаешься доказать?
– не оставил меня в покое мужчина.
– Что имеешь ослиное упрямство и можешь терпеть боль? Ты уже это подтвердила, хватит, сладкая. Пожалуйста, прекрати.
– Я не хочу слышать твой голос, - скривилась я.
– Мне страшно заходить к тебе в комнату, потому что есть вероятность обнаружить мертвое тело, и я несколько минут стою перед дверью, решаясь войти. Если тебе настолько противно, просто закрой глаза и думай о чем-нибудь другом, я все сделаю сам.
– Нет!
– ответила я с упрямством, от которого остался лишь призрак былой отваги.
– Для того чтобы осуществить задуманное, мне твое согласие не надо, Минам, - неожиданно произнес Каерин.
– Я на порядок сильнее тебя, к тому же ты слаба, словно новорожденный младенец. Ты не в состоянии даже поднять руку, не говоря уже о том, чтобы оказать сопротивление.
– Ты не сделаешь этого, - вздрогнула я, в неверии посмотрев на своего личного мучителя.
– Надеешься на мою честь и благородство?
– иронично спросил ариец.
– Я уповаю на то, что, несмотря на проведенный над тобой эксперимент, в тебе осталось хотя бы что-то человеческое.
– Благодаря твоему непосредственному участию, неимоверным усилиям и поразительному упрямству не осталось ничего, Минам.
–
– Ты не предоставляешь мне свободы выбора, сладкая, и буквально заставляешь совершать безнравственные поступки, - был категорично настроен мужчина.
– Ты можешь называть меня последними словами, проклинать и с чувством ненавидеть, но ты будешь жить. Даже если мне придется применить грубую силу и связать тебя по рукам и ногам, я не позволю тебе сделать то, что ты задумала.
– Ты превращаешь мою жизнь в невыносимый ужас.
– Я не хочу причинять тебе боль, Минам, и постараюсь быть как можно более аккуратным, - его тяжелый взгляд я чувствовала буквально кожей.
– Прости меня.
– Никогда.
Во взгляде Каерина читались отчаянная решимость и уверенность в правильности своих действий.
– Не подходи ко мне!
– воскликнула я, когда мужчина сделал шаг в мою сторону, и воздушная стена отбросила его назад.
Опрокинув большой стол и разрушив собой несколько перегородок, ариец остановился. Он поднялся, выпрямившись в полный рост, и медленно, но неизбежно, как апокалипсис, направился ко мне. От ударов стихий мужчина начал ловко уклоняться, в помещении вспыхивали огненные шары и мелькали яркие молнии, нанося урон окружавшей обстановке, но только не Каерину.
Управление стихиями требовало определенных затрат внутренних ресурсов, и в бесполезной попытке защититься я израсходовала всё до последней капли. Ариец уже был близок к цели, когда мигавший свет от поврежденной лампы померк перед глазами, и я окунулась в абсолютную пустоту.
Мне было тепло, мягко и уютно, и, когда я пришла в себя, не сразу осознала тот факт, что совершенно не чувствовала боли. Я лежала в жарких объятьях Каерина в незнакомой комнате, и мне было страшно пошевелиться, чтобы неосторожным движением не потревожить зыбкое чувство безмятежности. Больше всего я опасалась того, что извращенные пытки вернуться, и я не смогу вздохнуть из-за тисков, каленым железом сжимавших мои ребра.
Мужчина невесомо гладил меня по спине, в то время как его вторая рука лежала на моем запястье, отсчитывая пульс. Когда я распахнула глаза, выглядевший усталым ариец произнес:
– Ты заставила меня поволноваться, Минам, - в бездонном бирюзовом взгляде можно было утонуть.
– Ты очень долго не приходила в себя.
Я попыталась поменять положение тела, но мужчина не позволил пошевелиться.
– Не двигайся, - словно разговаривая с маленьким ребенком, мягко проговорил он.
– Не стоит тратить силы на бессмысленное сопротивление.
– Мне бы не удалось с тобой справиться, даже если бы я очень этого захотела, - слова признания давались мне с большим трудом.
– Я перепробовала уйму разных психотропных веществ, но с настолько тяжелой формой зависимости столкнулась впервые. Мне очень сложно бороться с собой, и это совершенно невыносимо: смотреть на тебя, сгорая от мучительного желания прикоснуться, и бояться сделать шаг навстречу.
– Тебе не следует опасаться меня, Минам, кому угодно, но только не тебе, - запустил пальцы в длинные локоны он.
– Потому что ты больше всего, что я могу пожелать.