Самый лучший пионер
Шрифт:
— В самом деле, Наташ, ты на всякий случай подольше полежи. Не переживай, Сережка у тебя уже совсем самостоятельный, а у меня половина недели свободна, так что помогу, чем смогу.
— Ты будущего мужа-то слушай! — громким шепотом (это чтобы все слышали), округлив глаза, приказал я маме. — Будешь слушать, и реальность вознаградит тебя за это свадебным банкетом в ресторане «Прага» и путевкой в свадебный круиз по Средиземному морю!
Дядя Толя посмотрел на меня безнадежно-грустным взглядом. Да хватит комплексовать!
А вот глазки мамы, наоборот —
— Но путевка не сразу, а когда будущий родственник немножко подрастет, и можно будет на время оставить его без чуткой материнской заботы, — добавил я ложку дегтя.
— Да ну тебя, фантазер! — чмокнув в макушку, мама тихонько подтолкнула меня в спину. — Поздно уже, а у вас, поди, уроки не сделаны.
— У меня сделаны! — похвасталась Таня, которая в клуб не ходит, поэтому успела еще днем.
— Списывать не давай! — строго наказала ей мама.
— Не дам!
— Ладно тогда, мы еще завтра забежим, — поднявшись на ноги и взяв Таню за ручку, попрощался я. — До завтра!
— До завтра! — кивнула мама.
— До завтра! — протянул руку правильно понявший намек родительницы, а потому остающийся подольше дядя Толя.
Пройдя больничными коридорами, забрали верхнюю одежду в гардеробе, и вышли в прохладные ноябрьские сумерки.
— Целоваться будут, наверное! — посмотрев на мамино окошко, предположила подружка.
— Наверное! — не стал я спорить.
— А почему мы с тобой не целуемся? — выкатила она мне удивительную претензию и подкрепила ее примером. — Оля с Артемом вот все время целуются!
— Мы с тобой еще маленькие. Пока — просто дружим! — отмазался я.
Продолжился спор и в метро:
— А с Катей целоваться, значит, не маленький?
И ведь нечем крыть!
— Хорошо, придем домой и будем целоваться, — «смирился» я.
— А вот фиг тебе! — с довольной-предовольной мордахой показала мне Таня язык.
Срезала, да? Милаха!
Входя во двор, увидели Таниного отца — он сидел на лавке с бутылкой портвейна, и, при нашем появлении, сделав «закрепляющий» глоток, поднялся и, пошатываясь, двинулся на нас со злобным полурычанием:
— К хахалю переехала, сучка мелкая? В подоле принести собралась? Комнату отобрать у меня с мамашей хотите?
Ясно, у алкаша психоз.
Испуганно пискнув, Таня спряталась за мою спину, а я попятился к нашему подъезду.
— Нашла себе, значит, писателишку малолетнего! У него яйца-то хоть уже волосатые? — и он мерзко заржал.
— Беги домой, быстро! — запихнул я Таню в подъезд.
Стопроцентно не побежит, а останется в подъезде наблюдать в окно. Значит, алкаша бить мы не будем — «папка» все-таки, и девочка расстроится.
— Волосы у меня уже выросли, спасибо, что спросили! — жизнерадостно поблагодарил я его, пытаясь сбить с агрессивного настроя.
— Да по*уй мне твои волосы! — неприязненно морщась на меня, алкаш остановился и продемонстрировал грязный, ободранный кулак. — Видел?
— Видел! — подтвердил я.
— Понял?
—
— Смотри у меня! — и, прикладываясь к бутылке прямо на ходу, он пошел к себе домой.
Неприятно и тревожно — психозы имеют обыкновение прогрессировать, особенно при злоупотреблениях психоактивными веществами. Бдительность удваиваем, за Таней присмотр — тоже. И еще с тетей Тоней на эту тему нужно поговорить — может хватит это терпеть? Нифига ведь добром не закончится. Себя ненавидишь и не ценишь — пожалуйста, но у ребенка-то психика калечится! И почему во всех мирах одно и то же дерьмо? Одни ублюдочные социопаты кругом!
— Не переживай, мы просто немножко поговорили, — улыбнулся я встретившей меня на площадке второго этажа тихонько плачущей Тане. — Все будет хорошо, однажды ему надоест, и он снова станет трезвый и хороший. А пока — оставайся у нас столько, сколько хочешь. Хорошо?
— Хорошо! — шмыгнула она носиком.
Дома поужинали немного пригоревшими котлетами — Таня пока я был в клубе озаботилась. Ничего, вполне съедобно, кроме того — приятен сам факт такой заботы. Спать подружка сегодня зачем-то решила на диване, в обнимку со мной, что было немножко неловко, но бесспорно приятно. Засыпая рядом с сопящей Таней, думал об алкаше и потенциальных проблемах. Он ведь вполне может себя накрутить вплоть до массового убийства топором всех, кто под руку подвернется — ишь, б*я, доченьку у ублюдка отобрали с целью захвата жилплощади. Да ты про ее существование помнишь три минуты в неделю, тварь, а остальное время под себя ссышь! Буквально! Пойду-ка я наверно завтра к Филу, может найдет мне съемное жилище в квартале-другом отсюда. Не очень легально и точно очень дорого, да, но если кто-то меня осудит, получит в лоб залп грустных Таниных историй о том, насколько родитель-алкаш плохая штука и горький вопрос от пионера "почему так, уважаемые взрослые?".
Не удержавшись, чмокнул подружку в наполовину прикрытый распущенными на ночь волосами лоб и пошел в коридор — звонить фарцовщику, не отходя, так сказать, от кассы. Если он дома, конечно. Как только я подошел к телефону, тот зазвонил. Половина одиннадцатого! В эти времена интернета нет, а завтра — рабочий день, значит случай воистину важный!
— Ткачёв!
— Не спишь? — раздался нелогичный, но общепринятый вопрос Полевого.
— Не сплю, строю планы на будущее, — честно ответил я.
— Вноси коррективы! — жизнерадостно хохотнул он. — Завтра в девять жду вас с отчимом в Доме Союза писателей. Адрес знаешь?
— Таксисты знают! — уверенно ответил я. — Это значит…
— Это и значит! — подтвердил Борис Николаевич. — Одну рекомендацию я написал, вторую — Николай Николаевич Носов, а третью — сам Михаил Александрович Шолохов! Цени!
— Ценю! — заверил я его. — Памятник вам поставлю, Борис Николаевич!
— Много вас таких, ставящих, всю Москву мной застроите! — хохотнул он. — Документы сразу все бери, какие есть, на всякий случай, заявления с отчимом прямо на месте напишите.