Самый лучший пионер
Шрифт:
Понял тебя, хронопоток.
Девушка-художница в сером пальто и кроличьей шапке прибыла на такси почти одновременно с нами. Познакомились, и я с содроганием отметил бледный вид и синяки под глазами. Неяркое ноябрьское солнышко явно причиняло Наде дискомфорт. Увиденного достаточно, но не побегу же я прямо сейчас?
Как в тумане написал заявление на публикацию — так и есть, не раньше середины 69 года напечатают. Надя может и не дожить — аневризма же, хрен его знает как в эти времена с ее лечением. Оно
— Скажи, Надя, а у тебя голова не болит? — спросил я Надю.
— А ты откуда знаешь? — спросила она.
— А в больницу ходила?
— Ходила. Говорят, что все нормально! — беззаботно пожала плечами она. — И советуют больше отдыхать. А куда мне больше? Я и так в Артек каждое лето езжу!
Ой трудно будет!
Старательно поддерживая диалог, доел мороженное и начал прощаться:
— У меня мама в больнице беременная и ремонт в квартире, поэтому надо бежать. Давай я тебе позвоню (номерами мы обменялись) на днях, и мы с тобой погуляем нормально, хорошо?
— Хорошо, — улыбнулась Надя, и мы с Таней пошли на улицу, где я очень удачно поймал проезжающее свободное такси. — В Министерство Культуры!
— А, ты же Ткачев! — узнал меня таксист. — Мигом домчим. А чего это ты такой бледный? Плохо тебе? — обернувшись, озабоченно спросил он.
— Не, нормально, просто мороженное в ноябре есть не надо было! — вымученно улыбнулся я.
— Вид такой, будто мертвеца увидел! — фыркнул водитель.
Потому что так и есть!
— Тань, подожди меня, пожалуйста, вон там, — вложив в ладонь подружке «трешку», указал на номерную столовую неподалеку от МинКульта. — Мне, возможно, придется брать кабинет министра штурмом, и могут быть неприятности.
— Это из-за Нади, да? — проницательно спросила Таня.
— Она сильно болеет, и у нас в стране ее вылечить не смогут точно, — кивнул я. — А за границу отправить ее могут сильно не многие. Пойду к Фурцевой, она хорошая тетенька и поможет, — добавил больше для собственного спокойствия.
— Я тоже хочу помочь!
— Те проблемы, которые из-за этого всего могут возникнуть у меня, мне легко спишут — я же ничего такого делать не собираюсь. Но это — с меня спишут, с двойного члена, понимаешь?
— Многочлен! — ехидно высунула язычок Таня, неожиданно чмокнула меня в щеку и пожелала. — Удачи!
— Спасибо! — махнул рукой и быстрым шагом потопал ко входу.
Препятствие первое, в виде вахтерши, миновал легко — показав корочку, важно заявил «я к Екатерине Алексеевне!», и бабушка умилилась и угостила на дорожку конфетой. Проблемы начались в коридоре у приемной, где скопилась огромная очередь, а из кабинета как раз вышел грустный-грустный мужик, и, опустив глаза в пол, пошел к выходу.
«Партбилет на
— Кто крайний? — спросил я легендарное.
— А тебе назначено? — не менее легендарно ответили мне.
— Мне только спросить, — не очень уверенно попробовал я.
— И мне только спросить! И ему! И им! Садись, жди, может и примет тебя, если настроение хорошее. А если она партбилетов сегодня лишает, значит можешь идти кушать мороженное! — злорадно поведал мне очередной безликий партийный хмырь.
— Мороженное я только что ел! — за неимением свободных мест я облокотился на стену.
— В ноябре-то? — осудила меня партийная тетенька.
— Мы в кафе, там тепло! — вежливо объяснил ей я.
— А тебе вообще зачем к Екатерине Алексеевне, мальчик? — не отстала она.
— Говорю же — спросить! — улыбнулся я.
— Секретный какой! — гоготнул еще один функционер.
Б*ядь, что я делаю?!
Бросившись к двери под не успевающими среагировать на такую подлость взглядами людей бросился к двери:
— Простите, товарищи, вопрос буквально жизни и смерти! Если хотите, можете меня потом немножко побить!
Так, приемная…
— Куда? — подпрыгнула сидящая за столом секретарша.
— Министр очень занята и принимает посетителей только по предварительной записи! — бодро отрапортовал я ей.
Только бы не заперто! Есть!
— Екатерина Алексеевна, у нас проблема всесоюзного масштаба, и я слезно умоляю вас уделить мне пару минут времени!
Министр и сидящий напротив нее, комкающй в руках кепку — сраный холуй! — функционер вытаращили на меня глаза.
— Я — не мальчик, который кричит «волки», и ни за что бы не побеспокоил вас из-за пустяка! Пожалуйста, Екатерина Алексеевна!
И широко распахнутые детские глаза наливаются слезами — даже хомяка вспоминать не пришлось, просто представил, как где-нибудь в конце лета приношу на Надину могилу книжку с ее иллюстрациями.
— Алексей Михайлович, извините, не могли бы вы подождать в приемной? — выставила Фурцева мужика.
Есть!
— Садись, Сережа, что у тебя случилось? Что-то с мамой? — предположила она очевидное, наливая мне стакан воды из графина.
— С мамой все хорошо. Я бы для себя ничего просить не стал, Екатерина Алексеевна, вы и так дали мне все, о чем я и мечтать не смел. Я сейчас виделся с Надей Рушевой, она мне иллюстрации к «Биму» рисует…
Министр кивнула — знаю, мол, продолжай.
— …И она очень сильно больна! У нее аневризма в мозгу, у нас такое даже не диагностируют, поэтому я очень-очень прошу вас отправить ее на лечение в страну с хорошо развитой нейрохирургией!
— Нейро…? — смущенно прикусила губу Фурцева.