Самый лучший вечер (сборник)

Вербинина Валерия

6

Маленький поезд, пыхтя и пуская клубы дыма, подкатил к вокзалу, сипло засвистел и остановился. Амалия подняла голову от книги, которую читала, и поглядела на вокзальные часы.

– Это другой поезд, – бросила она Билли, который сидел возле нее и от нечего делать играл жилетной цепочкой. – Наш будет через двадцать минут.

Билли кивнул и поднялся с места.

– Тогда я загляну в буфет, – сообщил он.

– Только холодного не пей! – крикнула Амалия ему вслед. – Тебе вредно!

Она поймала себя на мысли, что разговаривает

с молодым человеком, точь-в-точь как ее мать, прекрасная полячка Аделаида Станиславовна, которая всегда знала, что именно и как именно следует делать. «Амели, не сиди на солнце – загар к лицу только крестьянкам!», «Не смейся так громко, в хорошем обществе не принято хохотать!», «Не спорь со старшими, потому что это совершенно бесполезно!»

Чья-то тень легла на книгу, которую читала Амалия. Она подняла глаза – и увидела молодого человека, чьи светлые волосы торчали дыбом, как иголки ежа. Оттопырив нижнюю губу, он с любопытством разглядывал Амалию.

– Добрый день, сударыня, – сказал Леон Улье.

После чего без приглашения уселся на место, которое за минуту до того занимал Билли Мэллоуэн.

– Много рыбы наловили? – осведомилась Амалия, и даже человек, плохо знающий людей, смог бы уловить в ее фразе едкий сарказм.

Леон Улье вздохнул.

– Сдаюсь, – без обиняков заявил он.

– Простите? – Амалия подняла тонкие брови.

– Поначалу я решил, что меня объегорил кто-то из сыщиков, – доверительно сообщил Улье, не сводя с Амалии пристального взора. – Но потом понял, что им такое не под силу. Даже Папийону, а он далеко не дурак. Ведь комиссар догадался, куда я спрятал бриллиант.

– И куда же? – равнодушно спросила Амалия.

– Будто вы не знаете, – отозвался Леон Улье, он же знаменитый вор Валевский. – Кстати, я видел вашего сообщника. У него до сих пор волосы мокрые. Туман здорово ему помог, да?

– Не понимаю, о чем вы. – Тон Амалии становился все холоднее с каждой новой репликой.

– О том, что вы догадались, где находится бриллиант, – отрезал Валевский. – И послали своего… друга отцепить его и заменить дурацким дырявым башмаком. Но вы сделали одну ошибку, госпожа баронесса. Зря вы думали, что я не догадаюсь, чьих это рук дело.

– Да?

– Именно так. Теперь стоит мне шепнуть слово комиссару Папийону… одно только слово… И вы окажетесь в тюрьме. Во Франции, если вы не в курсе, очень суровые законы по отношению к тем, кто любит чужую собственность.

– Вы меня испугали, – сказала Амалия, однако в голосе ее не было даже намека на испуг. – Но, как истинный рыцарь, господин Валевский, вы, конечно, уже придумали, как избавить даму от неприятного испытания.

– Придумал, – необычайно легко согласился Валевский. – Продаем камень, а деньги пополам. Как вам такой расклад?

Амалия откинулась на спинку вокзального дивана.

– Боюсь, он меня не устроит, – после крошечной паузы ответила она. – Я обещала одному человеку сделать все, что в моих силах, чтобы вызволить камень, и от слова своего отступать не намерена.

– А, – презрительно уронил Валевский. – Вы имеете в виду этого вашего

царя?

– И вашего тоже, милостивый государь, – тихо напомнила баронесса.

– Нет, – отрезал Валевский. – Возможно, вам и льстит видение империи, которая раскинулась от Гельсингфорса [11] и Варшавы до Владивостока, но мне – нет. Я патриот только своей страны и им останусь.

11

Гельсингфорс – старинное название Хельсинки. (В указанное время Польша и Финляндия входили в состав Российской империи.)

– Да, я помню то ваше ограбление на Варшавско-Венской дороге, – ласково ответила Амалия, и глаза ее замерцали. – Прекрасное проявление патриотизма, не правда ли?

До той поры Валевский даже не подозревал, что может возненавидеть женщину, но после ее слов он возненавидел Амалию так, как никого в своей жизни. Знаменитый вор стиснул челюсти, и желваки ходуном заходили по его скулам.

– Я полагал, что нам с вами удастся договориться, – придушенным от ярости голосом проговорил он. – Но, очевидно, я все же ошибался. – Молодой человек рывком поднялся с места.

– Вы еще можете нажаловаться на меня в полицию, – любезно подсказала Амалия. – Кого я вижу, однако! Вот и комиссар Папийон.

Валевский оглянулся и увидел, как Папийон в сопровождении Гиварша и двух своих помощников входит в зал ожидания первого класса. Ничуть не смущаясь, Амалия поднялась с места и помахала комиссару рукой.

– Ах, месье Папийон! Господин Валевский хочет вам что-то сказать!

– Я не Валевский, – возразил вор. – Я Леон Улье.

Он сделал движение к второму выходу, но тут у него на пути вырос неведомо откуда взявшийся Билли, державший руку за отворотом сюртука, и Валевский благоразумно решил не искушать судьбу.

– Его разыскивают в России за железнодорожное ограбление, – говорила меж тем Амалия комиссару. – Арестуйте его. Наверняка бриллиант королевы Клод похитил тоже он.

– О да, конечно! – иронически отозвался Валевский. – Не слушайте ее, господин комиссар! Бриллиант у нее, она его украла!

Амалия неодобрительно подняла брови и покачала головой. Марсель быстро ощупал своими лапищами одежду Валевского – и извлек у него из кармана сверкающий розовый камень.

– Вот он, комиссар! – пробормотал Марсель, не веря своим глазам. – Вы были правы! Конечно же, парень его и сты…

В следующее мгновение Валевский рванулся что было сил и сделал попытку сбежать через окно, но успел сделать всего несколько шагов – его настиг пылавший жаждой мщения Гиварш. Инспектор повалил вора на пол и, возмущенно сопя, замкнул на его запястьях громоздкие наручники. Валевский выкрикнул несколько слов, обмяк и стих.

– Что он говорит? – полюбопытствовал Билли, подходя к Амалии.

– Так, – беспечно улыбнулась та. – Не обращай внимания.

– Мне кажется, я где-то уже слышал эти слова, – заметил Билли. – Причем совсем недавно.