Самый младший
Шрифт:
А этот мальчик — он слишком ещё далёк от всего.
Первое время Татьяна Лукинична не оставляла Алёшу одного, и Анатолий Павлович ей говорил:
— Дай ты ему жить как хочется. Что ты его всюду с собой таскаешь!
Татьяна Лукинична спохватывалась. Конечно, она неправа. Разве мальчику интересно ходить с ней по магазинам? Вот на станцию — на станцию он ходит с охотой. И даже сам спрашивает, когда они туда пойдут.
Алёша много читал. Старая подшивка журнала «Вокруг света»
— А ты не думаешь, дружок, что следует иметь в доме книги для мальчика? — спросил Анатолий Павлович.
Как она не догадалась сама! Конечно, конечно, непременно нужны книги.
Алёше нужны товарищи. У соседей на даче появилась девочка, такая милая. Татьяна Лукинична позвала её к себе.
— Будете играть с Алёшей, — сказала она.
А что получилось?
Алёша строгал свои палочки, а девочка ходила за ней по пятам и всё спрашивала:
— Зачем шторы из соломинок? А чьи это карандаши? Почему в воде плавает масло? Почему?
Пока наконец Татьяна Лукинична не сказала:
— Тебе, детка, пора домой.
Татьяне Лукиничне с Алёшей было не просто. Но это не тяготило, это беспокоило её. Ей хотелось одного: чтобы мальчику было у них хорошо. И она старалась — старалась, как могла.
Вот о чём думала и беседовала сама с собой Татьяна Лукинична.
На террасе послышались голоса, и она пошла к дому.
Сегодня Анатолий Павлович не едет в институт, значит, завтракать они будут вместе.
— Ну и денёк! Ну и денёк! — радовался он.
День был действительно великолепный. Первый по-настоящему жаркий день.
Алёше разрешили бегать в трусиках и босиком. Было непривычно ступать голыми пятками по горячим шершавым дорожкам — немножко щекотно и немножко колюче, но Алёше это очень нравилось.
В саду, около забора, у Алёши был свой склад. Там лежали палочки, кусочки коры, гвозди. Из коры он вырезал кораблики. У него ведь был чудесный ножик и ящик с инструментами! С такими инструментами можно строить даже ледокол. Но для ледокола нужно железо. Алёша вспомнил, что видел вчера у калитки железку, и скорее за ней побежал.
Навстречу ему в распахнувшуюся калитку вошёл Степан Егорович, а за ним, в новой, глаженой рубашке, — Макар. Степан Егорович широко расставил руки, присел на корточки, и Алёша с разбегу влетел в них, как мяч в сетку.
— Ага! — закричал Степан Егорович. — Теперь не пущу! Не пущу Алёшку! Попался!
Алёшка барахтался и смеялся. Степан Егорович поставил его на дорожку, и тогда с Алёшей поздоровался Макар.
— Здоров! — сказал он и тряхнул Алёшкину руку.
К руке что-то прилипло. Алёша растопырил ладошку и увидел, что к ней приклеилась тёплая, мокрая ириска.
День
— Айда в лес! — сказал Макар.
Их отпустили.
— Ты запомнишь дорогу? — спрашивала Татьяна Лукинична. — Вот сейчас направо, до поляны, а потом…
— Да тут курица не заблудится, — сказал Степан Егорович. — Пусть бегут.
— Тапочки, тапочки! — закричал Анатолий Павлович.
Пришлось вернуться, надеть Алёше тапочки. И они зашагали.
Солнце светило с макушки далёкого дерева, бросая на дорогу длинные тени. Рядом с Макаром и Алёшей шли сбоку два великана: один поменьше, другой побольше. Алёша махал рукой, и великан, тот, который поменьше, тоже махал рукой.
— Сейчас знаешь сколько времени? — спросил Макар. — Десять часов, вот.
— А ты откуда знаешь?
— Знаю, — сказал Макар, — у меня есть памятка для походов.
И он начал рассказывать всякие премудрости: как узнавать, где север и юг, как строить шалаши и самое главное — как не сбиться с пути, даже когда совсем тёмная ночь.
На обратном пути, не доходя до посёлка, они легли отдохнуть около дороги под сосной. Макар поднял ноги и прислонил их к стволу дерева. Алёша, конечно, сделал так же. Ещё бы, это совершенно обязательно: так отдыхают все путешественники.
Путешественников давно ждали обедать. Они явились целые, невредимые, с запасом ореховых прутьев, сосновой коры и в самом чудесном настроении.
— Вот, смотрите! — сказал Макар и положил на стол букетик бело-розовой земляники.
Вечером гости уехали. Алёша долго не мог уснуть, всё ворочался, ворочался.
— Может быть, ты перегрелся на солнце? — спросила Татьяна Лукинична. — Давай я тебя помажу вазелином.
Алёша поскорее закрыл глаза, и Татьяна Лукинична ушла, тихо прикрыв за собой дверь.
На другой день, может, потому, что шёл дождь, а может быть, совсем не потому, Алёше было очень скучно. Он пробовал читать — не читалось. Играть было не с кем, и ему очень захотелось домой.
Наконец он не выдержал и попросил:
— Дайте мне деньги.
— Зачем? — удивилась Татьяна Лукинична.
— На билет, я поеду домой, — ответил Алёша.
Это было вечером. А утром Анатолий Павлович взял его с собой в город.
— И всё будет хорошо, — успокаивал Гуркин. — Вот увидишь. У тебя просто расстроены нервы.
Макар Тимохин не едет в лагерь
Тимохины удивились: Алёшка приехал!
Тётя Маша стирала, а Миша собирался на работу. Больше никого дома не было.
Алёша сидел за столом, ел холодную хрустящую картошку прямо со сковороды и запивал сладким чаем.