Самый темный соблазн
Шрифт:
— Сиенна.
— Прости. Дай мне сказать. И после всего, умирая, я винила тебя, но в произошедшем не было твоей вины. Я сказала, что ненавижу тебя, и тоже очень прошу за это прощение. Ты ничего из этого не заслужил.
Ещё одна пауза. Парис провёл руками вниз по её спине, лаская, а затем вверх, даря успокоение.
— Ты не насиловала меня, — сказал он, и в его тоне проскользнул удивительно лёгкий оттенок веселья. — Я хотел тебя. Хотел так чертовски сильно, хотя и не желал этого. — А может Сиенне почудилось
— Я спала с тобой, потому что мне приказали, потому что я хотела уничтожить тебя, — сказала Сиенна.
— Я спал с тобой, чтобы вернуть себе силы.
— Но я всё равно хотела тебя, — добавила она шёпотом.
Парис начал разминать кончиками пальцев мышцы под её крыльями, но удовольствие закончилось слишком быстро.
— И я всё равно хотел тебя. Это одна из причин, почему я взял тебя с собой, когда освободился, потому что снова хотел быть с тобой.
Сиенна снова всхлипнула.
— Я думала, что ты использовал меня в качестве щита, и я… я… — Вот дерьмо. Рыдания стали настолько сильными, что у неё перехватило дыхание.
Парис поцеловал её в висок.
— Я не использовал тебя в качестве щита. По крайней мере, не умышленно. Я прошу прощения за то, как всё закончилось, и мне очень, очень жаль. Если это поможет, я наказал себя тысячу раз, и, вероятно, накажу ещё несколько тысяч. Если бы я знал, что произойдёт, оставил бы тебя там… и вернулся за тобой позже.
Последнее предложение прозвучало неуверенно, словно Парис опасался её реакции на подобную истину.
— Я рада.
Казалось, прошла вечность, а они сжимали друг друга в объятии. Молчание больше не раздражало, а оказывало успокаивающий эффект. И, ладно, может, только Сиенна сжимала Париса, но он, казалось, не возражал. Парис продолжал ласкать её.
До этого момента Сиенна не осознавала, насколько нуждалась в прикосновениях к другому человеку. То, что этим человеком оказался Парис, делало происходящее ещё более потрясающим. Он был таким сильным и пах так сладко, и если бы она не была осторожна, то прижалась бы щекой к его груди, уткнулась носом в ямочку у шеи, и обвилась бы вокруг него словно лоза.
Когда Сиенна, наконец, успокоилась, истощение взяло над ней верх, и она повисла на Парисе, положив голову ему на плечо. Её глаза были опухшими, веки тяжёлыми, нос заложило, а горло болело от рыданий.
— Лучше? — Спросил он.
— Да, спасибо. Я… я… Парис. — Её губы раскрылись, и Сиенна вдохнула ртом. — Несмотря ни на что ты пришёл сюда, чтобы помочь мне. Ты подвергаешь себя опасности.
— Опасность ничего не значит для меня. — Голос Париса стал грубым, как будто ему не нравилось то, к чему клонил разговор.
Может опасность для него ничего и не значила, но Сиенна видела Париса с его друзьями. Они были для него всем, и всё же
Что означает его нежелание позволять ей страдать?
"Неужели у Париса есть ко мне чувства?" — С надеждой подумала Сиенна. Хотел ли он чего-то большего? Хотя она не была готова его отпустить, но всё же сделала это — отодвинулась, ещё раз глубоко вздохнула, втянув его аромат тёмного шоколада.
Если бы движение не причиняло неудобство её крыльям, посылая резкую боль через всё тело, Сиенна сидела бы так часами, наслаждаясь Парисом, купаясь во внезапной вспышке возбуждения.
Нахмурившись, Парис ловко расправил паутинку её крыльев в более удобное положение. Он был беспредельно осторожен, каждое движение — выверенным. Закончив, Парис внимательно оглядел Сиенну.
— Лучше? — Снова спросил он.
У него должны были быть чувства к ней. Невероятно, но в то же время, возможно.
— Да. Спасибо. — Сиенна посмотрела на свои руки, которыми сжимала рубашку, комкая и сминая ткань, но так и не осознала, что двигает ими. Она должна спросить Париса о его чувствах. Должна…
— Почему ты ушла, когда увидела меня? — Спросил Парис, в его голосе слышались нотки любопытства, а не обвинения. — Когда горгульи тащили меня?
— Я думала, ты галлюцинация. Воспоминание. Они словно киноплёнка, которая проигрывается вокруг меня в бесконечном фильме.
Парис нахмурился ещё больше, сжав пухлые губы в линию, прикрыв безупречно белые зубы.
— Даже сейчас?
Взгляд Сиенны заметался по комнате, и она смогла только ахнуть в изумлении. Она видела трещины в камне, портреты, накрытые простынями, но никаких воспоминаний.
— Нет. Здесь только ты и я. — Возможно потому, что ничто не могло отвлечь её внимание от него. — Парис, я хочу кое-что тебе рассказать. О ловцах. Сведения, которые помогут тебе и твоим друзьям. Я…
— Нет, — сказал Парис, перебив её.
— Но…
Парис резко покачал головой.
— Нет, — повторил он.
— Я не понимаю.
— Я не хочу, чтобы ты мне что-то рассказывала о них.
— Но… почему? — Даже когда она оседлала его беспомощное тело, двигалась на нём, даже когда Парис обоснованно обвинял её в своём состоянии, он не смотрел на неё с такой суровой решимостью. Его глаза вспыхнули красным, а в радужках тени снова начали свой танец.
Она не должна была рассматривать проблему задолго до того, как ответ скользнул на место, как удав, готовый задушить свою жертву. Парис думал, что Сиенна введёт его в заблуждение, отправит прямо в западню, и нет никаких слов, которые она могла бы сказать, чтобы убедить его в обратном. Это причиняло боль, но, с другой стороны, Сиенна заслуживала и большего.