Самый жаркий день лета

Абдулла Киа

— Эндрю, тебе надо успокоиться.

— А вдруг он пронюхает, что мы всё спланировали? — Он прижал руки к вискам, будто опасаясь, что вены взорвутся.

— Он ничего не знает, — возразила Лейла.

— Она бы не пережила такой кошмар еще раз, — всхлипнул Эндрю. — Это было невыносимо, господи. Столько часов бинтов, слез, истерик! Ты слышала, как Тоби орал? «Я ненавижу тебя, мама, я ненавижу тебя!» А Ясмин без конца терпела. Но сломалась бы, если бы все повторилось с Максом. Мы оба сломались бы.

— Знаю, — успокаивала его Лейла, — знаю. — Она

наклонилась к нему: — Слушай, тебя некому винить, понял? Не ты это совершил.

— Я это придумал.

— Но сделала я. Я оставила Макса в машине.

Эндрю непокорно покачал головой:

— Я дал ему снотворное. Поэтому он спал.

Лейла почувствовала, что у нее заканчивается терпение.

— А я оставила бедного ребенка умирать. Ребенка, которого любила больше жизни. — Голос у нее стал чужим, хриплым. — Я посмотрела на него и ушла оттуда ко всем чертям. Я, именно я закрыла дверцу и ушла, и ты понятия не имеешь, насколько мне было тяжело, так что заткнись со своими причитаниями.

Эндрю взглянул на нее полными слез глазами.

— Я думал, все кончено, Лейла.

Она захохотала. Сейчас она ненавидела Эндрю за то, во что он ее втянул.

— Ты думаешь, это когда-то закончится, дорогой? Ты думаешь, мы просто успокоимся и продолжим жить, как жили? Эндрю, мы ребенка убили!

— Из сострадания! — воскликнул он. — И любви.

— И что? Ну ладно, из любви и сострадания. Какая разница, черт тебя побери? — Лейла даже не подозревала, сколько злобы в ней накопилось. Все эти месяцы она сдерживала негодование, не позволяла взрывному коктейлю закипеть, не отпускала вожжи. — Это ничего не меняет. — В голосе Лейлы слышался металл.

— Да конечно меняет! — Эндрю захлопал ресницами, сдерживая слезы. — Ты помнишь, как вы глядели руки у Тоби? Помнишь, как он кричал, когда я распрямлял ему пальцы, чтобы не слиплись? Помнишь, через что мы прошли? Нельзя было допустить, чтобы с Максом случилось то же самое. А так мои мальчик умер без боли.

Внутри Лейлы проснулся стыд. Легко было винить Эндрю за то, что он придумал страшный план, но в глубине души она и сама знала: второго ребенка с такой болезнью Ясмин бы не осилила.

— И что нам теперь делать? — спросил Эндрю.

Он выглядел совершенно потерянным, и Лейла ощутила, что почва уходит у нее из-под ног.

— Тебе нельзя здесь находиться, — сказала она. — Вдруг тебя кто-нибудь увидит? Ты уже засветился на всех камерах.

— Мне надо было поговорить с тобой. Ты не отвечала на звонки.

Лейла постаралась сдержаться и не накричать на него.

— Послушай, забудь о детективе. Меня оправдали, а вам с Ясмин надо двигаться дальше. — Эндрю открыл было рот, но она оборвала его: — А если Шепард и вовсе зашел просто так?

— А если нет?

— Тогда я возьму все на себя, — решила Лейла.

Эндрю отчаянно замотал головой:

— Я тебе не позволю!

— Но ты уже позволил.

Он отстранился, пораженный тяжестью ответа.

— Так нечестно. Ты же знаешь, что я планировал все сделать сам.

Лейла

резко откинулась на стуле.

— Извини, — сказала она, все еще сохраняя холодный тон. Встав, она подошла к шкафчику в углу и плеснула виски в два бокала. — Мы договорились, что больше никогда ни при каких обстоятельствах не станем это обсуждать. А теперь ты вламываешься ко мне на работу посреди бела дня, трясясь от паранойи.

— Это ты договорилась молчать. Я не давал согласия.

Лейла чуть не выплеснула ему в лицо содержимое стакана.

— И что ты предлагаешь делать, Эндрю? Снова пережевывать наш поступок? Убеждать друг друга в том, что мы не такие уж плохие люди? Что мы поступили благородно? — Она тяжко выдохнула. — Я не могу такого тебе сказать.

В голосе Эндрю была мольба.

— Ты единственный человек, с которым я могу об этом поговорить.

— А о чем тут говорить? — с презрением бросила Лейла.

— Ты не видела всего ужаса. Знаю, ты думаешь, что видела, но нет. — Он поджал губы. — Когда ему исполнилось три, у нас на улице была вечеринка в честь Хеллоуина. Тоби пошел туда в костюме мумии: мы замотали его бинтами с ног до головы. Через час раны открылись, кровь стала просачиваться сквозь бинты, и несколько человек, которые не знали о его болезни, подходили к нам и восхищались, насколько реалистичный костюм мы сделали, а мы с Ясмин… мы вежливо улыбались, потому что нельзя было плакать. — Голос у Эндрю дрожал. — Макс умер без боли. Он заснул навсегда, укрытый любимым одеяльцем, со своим плюшевым пингвином под боком. Вот что мы ему дали. Вот что дала ему ты, и я не могу не говорить об этом, потому что никто не совершал ради моей семьи более смелого и самоотверженного поступка.

Лейла опустила плечи от осознания тяжести содеянного. По воле судьбы они с Эндрю одновременно заметили неладное: язвочку размером с ноготок на правом плече Макса. Малыш как раз раздевался, чтобы окунуться в бассейн в гостях у Лейлы. Ясмин нарезала салат на кухне, отвлекаясь лишь для того, чтобы отхлебнуть любимого белого вина. Лейла сидела под пляжным зонтиком и видела, что Эндрю тоже заметил ранку. Они встретились взглядами и тут же поняли, о чем оба думают: «Не может быть!» Макса проверяли до и после рождения, и все анализы, хвала небесам, показали отрицательный результат.

Эндрю ринулся к сыну и потащил его в дом, обещая угостить мороженым. Лейла поспешила к Ясмин, чтобы отвлечь ее пустой беседой. У ребенка просто сыпь. Как иначе.

— Что смотришь на «Нетфликсе»? — спросила Лейла первое, что пришло в голову.

Сестра целых десять минут описывала ей новый комедийный сериал с Анной Кендрик в главной роли: Ясмин не нравились мрачные фильмы про живодеров или похищенных подростков. Все десять минут у Лейлы бешено стучало сердце. Это просто сыпь. Господи, пускай это будет просто сыпь. Казалось, прошла целая жизнь, прежде чем Эндрю вернулся, перебросив хихикающего сынишку через плечо. Он подмигнул Лейле, и та смогла вздохнуть с облегчением.