Самый жаркий день лета

Абдулла Киа

Прошел месяц, и однажды Эндрю объявился у нее на пороге, дерганый, будто наркоман.

— Что случилось? — спросила Лейла, испугавшись вида зятя.

Он молча сел на ступеньку лестницы, будто у него отказали ноги.

Лейла испытующе оглядела Эндрю.

— Что-то с Ясмин?

Он затравленно посмотрел на нее, точно избитый пес.

— Нет. С Максом.

У нее перехватило дыхание.

— В чем дело? — Если что-то случится с Максом, Ясмин этого не переживет.

— У него тоже та болезнь, Лейла. У него БЭ.

Что-то будто сломалось в воздухе, и реальность треснула пополам.

—

Нет, — прошептала Лейла.

— Да. — Эндрю быстро заговорил, словно стараясь перегнать собственный ужас: — Язвы у него появляются по ночам. Я пытаюсь скрывать это от Ясмин, сам купаю и одеваю утром, но прятаться вечно не получится.

Стены вокруг будто поплыли.

— Не может быть. Ясмин делала анализы. Врачи сказали, ребенок чист. Это не эпидермолиз. Он проявился бы при рождении, — бормотала она, не соглашаясь с ужасным фактом.

Эндрю сжал кулаки, будто вытягивая корабель ный канат.

— Про БЭ очень многое неизвестно. Это подлая штука, очень подлая.

Лейла перебирала в голове возможные объяснения.

— А что сказал врач?

— Врач? — Эндрю уставился на нее. — Я не показывал Макса врачу.

— Тогда откуда ты знаешь?! — взорвалась она.

— Потому что знаю! — заорал Эндрю в ответ. — Я провел с Тоби три года. Я знаю, как выглядит эрозия. Она даже пахнет по-особому, и Макс… он пахнет так же.

— Эндрю, нужно сделать анализы.

— И что дальше?

— А дальше мы… — Лейла отлично понимала, что дальше. Годы агонии.

Эндрю поглядел на нее и попытался объяснить мысли, которые крутились у него в голове:

— Лейла, ты видела только часть мучений, меньшую часть. Да, ты наблюдала повязки и крики. Но ты не была в родильном отделении, когда мы держали нашего новорожденного ребенка и его кожа оставалась у нас на руках. Ты не была там, когда врач отдал нам папку с диагностикой и сказала: «Лучше даже не смотрите», потому что содержание было слишком пугающим. — Он бессильно взмахнул рукой. — Знаешь, когда у Тоби воспалились слезные протоки, он ослеп на несколько дней. Ему было жутко страшно. Потом у него начало зарастать горло, и нам сказали, что придется вставлять чертову трубку. И даже если бы он все это выдержал, впереди его ждал рак кожи, никаких вариантов. Мы жили в оцепенении от ужаса и держались только потому, что все это происходило без перерыва. У нас просто не было времени остановиться и подумать. — Эндрю вновь поглядел на Лейлу, будто ища у нее заступничества. — Во второй раз я не вынесу. И Ясмин не вынесет.

— Хорошо, и что ты предлагаешь? Мы не сможем скрыть от нее болезнь сына.

Эндрю помолчал.

— Я нашел клинику в Голландии.

— Что за клинику? — с опаской спросила Лейла.

— Они провели эвтаназию двух детей с БЭ.

Лейла моргнула, парализованная нелепым ответом зятя. Наконец разум закончил логическую цепочку, и Лейла поняла намерение Эндрю. Она отпрянула от него, захрипев. Открыв было рот, чтобы закричать на него, Лейла тем не менее сумела сдержаться.

— Ты хочешь… — Она не смогла заставить себя закончить фразу.

Эндрю энергично замотал головой:

— Я уже прочитал условия: клиника не работает с иностранными гражданами.

Лейла выдохнула.

— Но есть другой выход.

Она снова посмотрела на Эндрю:

—

Какой еще выход?

— Я прочитал недавно статью про мужчину во Флориде, который случайно оставил ребенка в машине.

Лейла почувствовала неприятный холодок внутри.

— Эндрю, что ты мелешь? Только не говори мне, что ты всерьез думаешь про это.

— Я уже все спланировал.

Лейла присела перед зятем на корточки, напряженно глядя ему в глаза.

— Эндрю, надо обратиться к доктору. Сделать анализы. Препараты улучшаются с каждым годом, мы его вылечим.

— Ты знаешь, что БЭ не лечится.

— Но должны же быть какие-то подвижки.

— Можно сохранить жизнь, да, но не избавить от мучений.

— Ты не знаешь наверняка.

— Я знаю достаточно! — рявкнул Эндрю. — И волнуюсь не за себя. Я переживу, смогу ухаживать за ребенком часы, дни, годы. Но Ясмин не выдержит его агонии. Только не с Максом. Когда появился Тоби, она не знала ничего другого, мальчик всегда был болен, но Макс… Это ее убьет.

Лейла села на пол, чувствуя, как закружилась голова.

— Эндрю, то, что ты предлагаешь, называется убийством.

— Это милосердие.

Лейла сжала кулаки. Ногти оставили глубокие белые борозды на ладонях.

— Немедленно прекрати такое говорить.

На лице у Эндрю была нечитаемая смесь эмоций.

— Знаешь, даже странно, что мы так сентиментально относимся к человеческой жизни. Мы отстреливаем оленей, если они слишком быстро размножаются, но совершенно не можем представить подобной участи для самих себя. Даже в качестве акта милосердия. Мы так яростно хватаемся за неприкосновенность человеческой жизни, что доходим до вершин антигуманности. Если бы животное страдало так, как страдал Тоби — и как будет страдать Макс, — мы немедленно прекратили бы его печальное существование. Однако людям отказываем в подобной роскоши.

— Эндрю, подумай сам, о чем ты говоришь.

— Я думал, Лейла. Только об этом и думаю.

— И сколько ты уже об этом думаешь?

Он судорожно сглотнул.

— Две недели.

— Две недели?! Две недели ты ходишь и думаешь о том, как убить собственного сына?

Эндрю нахмурился:

— Не говори так.

— А как мне еще говорить?! — Голос у Лейлы задрожал. — Эндрю, это безумие!

— Я все тщательно продумал.

— Прекрати. Мы отвезем Макса к врачу. Сделаем анализы. Определим следующие шаги.

— Это убьет Ясмин. Ты знаешь, что болезнь Макса ее убьет.

Перед глазами Лейлы живо встали воспоминания: вот она бежит по больничному коридору в поисках Ясмин; сестра лежит в кровати с мертвенно-синими губами. А вдруг на этот раз они не успеют ее спасти?

— Эндрю, если ты так думаешь, если хоть допускаешь такое, по-моему, тебе пора обратиться к врачу. — Она положила зятю руку на плечо: — Возможно, тебе…

Эндрю резким движением сбросил ее руку и оскалился:

— Нет, Лейла! Врачи мне не помогут. И Максу врачи не помогут. Я не допущу, чтобы моя семья опять прошла через такой кошмар. Я это сделаю. Если хочешь, вызывай копов, но я это сделаю. — Он показал рукой куда-то за окно. — У него язвы как от ожогов третьей степени. У моего сына прямо на коже. Появляются каждый день. Как нам жить с этим? — Голос у него сорвался.