Самый жаркий день
Шрифт:
– Ваша Светлость, позвольте представить Вам Ивана Иванова. Брешет, конечно, собака, но мне его имя и без надобности. На него показали как на организатора этого дурацкого происшествия.
Мужичок всхлипнул и с мольбой уставился на меня. Какой-то ненависти к нему я не испытывала, но рассчитывала обойтись с этим разбойником жесточайшим образом. Ведь сейчас он напал не на мой поезд, а на будущее всей страны. Страшно представить, если такие иваны начнут устраивать катастрофы с поездами ради банального грабежа.
Конечно, не мне самой устраивать наказание, но полковник согласился, что лиходея следует
И ведь место выбрали глухое – болота кругом, колесопровод на насыпь пришлось укладывать, как только телеги протащили.
Удивительно, но при всей нелюбви господ офицеров к Тайной полиции предложение обратиться к Бенкендорфу поступило от одного из них. Слишком ярко каждый из оберов представил, что могло произойти сегодня, и чем опасны такие нападения вообще. Судьба Ивана Иванова должна стать показательным примером для любого разбойника.
Тронулся в путь состав только через час, к тому времени позади показался дым следующего паровоза. Система сигналов была введена сразу же, как только побежали по колесопроводам первые поезда, и никаких неприятностей больше не произошло, тем более что в вагонах там ехали наши же солдаты, воспользовавшиеся остановкой для проветривания своих «хором».
– А ведь были шансы на успех, – заметил Григорий. – Будь вместо нас обычные пассажиры, раздели бы их до нитки.
– Хорошее начало экспедиции, – проворчала я.
– Мне тревожнее было бы, если б все гладко шло, – сказал Тимофей. – Всегда неприятности имеют свойство накапливаться, чтобы потом разом свалиться. Я вообще полагаю, что общее количество неудач – оно конечно, поэтому пусть лучше будут мелкие такие, чем одна, но сразу большая.
– Да ты философ, – хохотнул Гриша.
– Подопечная у нас такая, что начинаешь тянуться за ней к знаниям, – парировал главный охранник. – Почистите оружие.
Я с улыбкой слушала их перепалку, сама же писала Бенкендорфу обо всех обстоятельствах нападения на поезд и свои мысли, почему такие преступления следует считать едва ли не равными покушению на Государя. Думаю, что генерал в этот случай вцепится клещом, ведь после провала на «Саванне» начало его карьеры на новом месте службы оказалось с преизрядной кляксой. Как раз с такой, какую и я поставила, когда вагон качнулся на неровностях колесопровода. Сложно его через болота тянуть, особенно если в спешке все делается.
[1] Диатриба – (устар.) обвинительная, саркастическая речь, часто с нападками личного характера.
[2] Бонтон – светское, учтивое поведение.
[3] Mon ami (фр.) – мой друг
Глава 12
То, что колесопровод проложен уже до Царицына, мне стало известно незадолго до отъезда. Хотя я и была одной из хозяек русской чугунки – и моя доля была единственная, не принадлежащая казне, пусть и с запретом передать ее кому-нибудь, но в дела строительства особенно не вникала, и новости чаще узнавала от чиновников или из газет. И из отчета о доходах, в котором указывалось количество грузовых сараев с товарами, отправленных из Борисоглебска в Москву, и с каждого мне полагался интерес.
Царицын оказался городком
Удивление же настигло меня уже на берегу великой реки. Поезд подошел к самой воде, и сначала показалось, что я вижу перед собой только начавший строиться плашкоутный мост. Однако это был огромный плот с установленным на нем колесопроводом! Несколько толстых железных бабок надежно пристыковали эту баржу к пристани, и части путей соединились так, словно были уложены по земле. Унтер в незнакомом черном мундире уверенно подавал знаки машинисту, и паровоз вместе с моим вагоном медленно вполз на лишь слегка покачнувшийся настил. Рядом ждали дюжие молодцы, готовые остальные части поезда закатить руками.
Ощущения от переправы были непередаваемыми, даже мои охранники, привыкшие ко всяким чудесам, чувствовали себя неуютно. Баржу к противоположному – и весьма далекому – берегу подтягивали толстым канатом, а по бокам от ее пути ощетинились пушками три маленьких канонерки, отправляющие любое другое судно дожидаться освобождения фарватера.
Причалили при этом быстро, и вновь меня поразила сноровка, с которой молчаливые солдаты крепили плот и выгоняли паровоз на сушу. Было очевидно, что делают это они не в первый раз.
– Добрый день, – обратилась я к унтеру, проходящему мимо приоткрытого мной окна. – Это получается, что колесопровод дальше ведет?
– Не велено отвечать, сударыня, – сухо ответил младший офицер и быстро глянул куда-то в сторону.
Чуть в стороне за разгрузкой внимательно наблюдали два обера, наверное, начальство. Паровоз малым ходом покинул баржу и остановился как раз напротив них. Оба без лишней спешки подошли к вагону и постучались. Гриша посмотрел на меня вопросительно, но я только пожала плечами. Понимания происходящего не было, ведь еще пару часов назад дальнейший путь до Оренбурга представлялся долгим переходом по разбитым дорогам, которые пока еще сохраняли твердость, но в любой момент войска могла настигнуть распутица.
– Капитан железнодорожных войск Никитин, – представился поднявшийся в салон офицер. – Со мной поручик Янкель. Ваша Светлость, у нас приказ сопровождать Вас в дальнейшем следовании.
– Господа, – вежливо поклонилась я, – располагайтесь. И чаю надежду услышать от вас некоторые объяснения. И попрошу представиться.
Капитан снял свою странную фуражку, напоминающую приплюснутый кивер, и щелкнул каблуками.
– Андрей Иванович Никитин.
– Герман Оттович Янкель, – отрекомендовался поручик.
– Присаживайтесь, господа. Дальнейшие наши действия каковы?
Никитин устроился в кресле. Янкель остался стоять и с любопытством разглядывал убранство вагона.
– Сейчас отправимся в Средний Городок[1], там Ваш поезд будет сцеплен заново. Оставшиеся вагоны будет буксировать маневровый паровоз, вот он подходит по второму пути.
Я выглянула и увидела одну из «исчезнувших» у армейский «Вяток». Нашлась, голубушка.
– А потом? Насколько далеко проложен колесопровод?
– Так до Оренбурга, Ваша Светлость.