Самый жаркий день
Шрифт:
Отец Михаил не выглядит расслабившимся попом, наевшим бока на тихой работе. Его сложно представить настоятелем деревенской церквушки, причащающим пейзан. Уже в возрасте за сорок, но худощав. Под теплой рясой не видно тела, однако руки жилистые, глаз цепкий, какой бывает у опытного головореза. Да с тем же Бондарем его рядом поставить – сразу и не скажешь, что это не братья по ночному ремеслу. Был бы этот церковник католиком, я заподозрила бы в нем иезуита, но подобия такого ордена у православных иерархов вроде как не существует, а с недавнего времени члены
– Так при чем тут иерей Дионисий?
– А все при том же, – ответил отец Михаил. – В нем сочетается искренняя и преданная любовь к Богу, стремление нести слово Его до самых краев света, упрямство, глупость и тщеславие. Увидел он в походе этом свой шанс миссионера.
– А со мной-то зачем сразу поссорился?!
– Так это ж какой подвиг – еретичку в лоно истинной веры возвратить! Вот он глуп, но в чинопочитании понимает, потому и подсуетился у нужных людей, чтобы получить такое назначение. Есть ведь разные… общества внутри Церкви. И не всегда они согласны со словом Синода. Ведь что Синод – он во многом следует за повелением царя земного. А кто-то с этим не согласен.
– А Вы?
Отец Михаил встал, перекрестился и торжественно, нараспев произнес:
– Испов?дую же с клятвою крайняго Судію Духовныя сея Коллегіи быти Самаго Всероссійскаго Монарха Государя нашего всемилостив?йшаго!
И уже сев, продолжил прежним спокойным тоном:
– Такую клятву приносят в Синоде. Со времен Алексея Михайловича пошло так, что Церковь стала опорой государю, но не противником его. И тем самым, Александра Платоновна, многих бед удалось избежать в тяжелые времена. Поэтому да, я хотя и слуга Божий, но при этом верный поданный Его Величества. А если же в суть моего служения смотреть, то так скажу. Велено мне в том числе присматривать за манихеями, делать выводы и вносить предложения.
– Звучит не очень воодушевляюще для меня лично, – мрачно ответила я. – То Особый отдел, так теперь еще и Синод.
– А что же ты хотела, – удивился священник. – Вот не было печали, как манихеи полезли! Не кипятись! Не самовар чай! Конечно, никому в Церкви не понравилось, что еретики вдруг откуда-то объявились, но и не увидеть чудеса, творимые ими, невозможно было. Кто-то говорил, что от Дьявола они…
– И запылали костры по всей Германии!
– А они там и так пылали. Ересь лютеранская вообще жестока, графиня. Уж по что испанскую инквизицию за костры костерят, а протестанты все одно больше народу пожгли. И у нас могло до того дойти, но царь Петр вас приветил, и нам пришлось смириться. Вот только любви у простого иерея к манихею не будет, сама должна понимать. И ведь почему?
Я развела руками.
– А потому, графиня, что обычный иерей, увы, темен, как и его паства зачастую. Читает он Писание, а осмыслить его не может. Оттого и пытается все подогнать под оклад закопченой иконы, ярится, что не может дотянуться кадилом по лбу отступнику. И в том беда Церкви нашей, которая не сегодняшняя, но завтра уже до беды довести может. Священник, Александра Платоновна,
– Гальванический разряд. Хотя некоторые считают, что природа ее химическая.
– Скорее первое, – удивил меня отец Михаил. – Да-да, не ожидала, что глупый поп будет рассуждать о научной природе того, что всегда считалось гневом Божьим? Вот о том речь я и веду, графиня. Пройдет время, и ученый люд докажет, что молния – суть явление электрическое, объяснит, из чего она происходит. Благо уже сейчас любой может посмотреть опыт, где маленькие молнии между железными шарами бегают. И как же глупо будет выглядеть иерей, продолжающий утверждать, что все это бесовство, и сверкает от того, что Иисус на небе сердится!
Признаюсь, давно я не испытывала такого раздрая в душе, как и чувства стыда. Отец Михаил буквально перевернул мое представление о нем, коротким разговором показал, что нельзя судить о человеке только по его чину, сану или облачении.
– Так а чем же именно я Синод интересую?
– Так Курятником своим. Вызвала ты, графиня, бурные обсуждения. И формально к тебе обвинения есть: даром своим еретическим головы православные смущаешь.
– Ну не только православные, – обиделась я.
– Да и черт с ними, басурманами, – хохотнул священник. – Но в самом деле испугала ты многих тем, что научная мысль вдруг так подстегнуться может, что Церковь за ней не успеет. А еще тем, что в первый раз митрополиты почуяли угрозу от манихея.
– А до этого не чувствовали? – я удивилась несказанно. – Все эти чудеса наши, Свет…
Отец Михаил подкинул толстую ветку в огонь и посмотрел на меня.
– Влияние манихеев, Александра Платоновна, было почти незаметно. Вы все же простые люди, и вам присущи и тщеславие, и ленность. Ведь внешний эффект от заклинания…
Я поморщилась. Ненавижу это слово.
– …тешит самолюбие. Пустить огонь с руки. Заморозить воду в чаше. Потому Петр и привечал больше тех, кто умел что-то менее заметное, но для пользы дела полезное. Вот батюшка твой – великой силы был человек! Но его талант был личным. Да, лекарь он отменный был. Как и убийца, – отец Михаил хмыкнул, заметив, как я насторожилась. – Да, попам многое известно, графиня. Но первым, чей дар стоило воспринимать серьезно, был Император бывший – Павел Петрович. Вот его талант многое повернул в жизни нашей. И сын его туда же.
– А… – потрясенно попыталась спросить я, но священник махнул рукой, не давая мне сказать.
– Ряд у нас есть, графиня. Знает Синод то, что знает Особый отдел. Так что и твой дар нам известен хорошо. И вот он пугает многих.
– Я не виновата, что Мани дал мне талант пугать.
– Не этот, – отец Михаил махнул рукой. – Тот ужас, что ты наводишь, не шибко-то и полезен. А вот то, как ты людям головы морочишь, заставляя их с рвением браться за работу умственную – это пугает. Слишком большая это сила. Для государства оно вроде как полезно, но ведь всегда есть «но».