Сан-Андреас
Шрифт:
Два сингальских повара на госпитальном камбузе оказались более чем профессионалами, а доктор Сингх, который, похоже, был знатоком в области вин, выкатил бутылку «Бордо», которую, по всей видимости, купил в каком-нибудь шикарном ресторане, но ни яствам, ни, что странно, вину в этот вечер за обедом не воздали должное. Атмосфера была безрадостной.
Чувствовалась какая-то скованность, даже страх. Одно дело, когда вам говорят, что на борту диверсант, другое, когда обыскивают и профессионально осматривают ваши вещи, как будто вы и есть тот самый диверсант. В особенности неуютно —
Паттерсон не доел, отодвинул в сторону тарелку и спросил, обращаясь к доктору Сингху:
— Лейтенант Ульбрихт уже проснулся?
— Не просто проснулся, — едва скрывая раздражение, бросил доктор Сингх. — Потрясающее восстановление сил. Хотел присоединиться к нам за обедом. Я, конечно, запретил. А зачем он нужен?
— Мы с боцманом хотели бы с ним переговорить.
— Я не вижу оснований, почему бы этого не сделать, — быстро ответил доктор Сингх. — Есть только две небольшие помехи. Там сейчас сестра Моррисон, Она только что отпустила обедать сестру Марию.
Он кивнул в дальний конец стола, где обедала светловолосая широкоскулая девушка. Кроме Стефана Пржинижевского она была единственной полькой на борту. Когда узнали, что её фамилия, Щаржинская, произносится так же трудно, как и фамилия Стефана, её стали называть просто сестрой Марией.
— Ну, это мы как-нибудь переживём, — сказал Паттерсон. — А вторая помеха?
— Капитан Боуэн. Так же как и лейтенант Ульбрихт, он с трудом переносит седативные препараты. Всё чаще и чаще приходит в сознание. В такие моменты он очень мрачно шутит. Кто-нибудь когда-либо видел, чтобы капитан Боуэн мрачно шутил?
Паттерсон встал.
— Если бы я был капитаном, мне было бы не до веселья. Пойдемте, боцман.
Когда они пришли, они увидели, что капитан не спит. Точнее, он не только не спал, но и находился в довольно раздражённом состоянии. Сестра Моррисон сидела на скамеечке рядом с его койкой. Она хотела была встать, но Паттерсон движением руки приказал ей оставаться на месте. На соседней койке сидел лейтенант Ульбрихт, закинувший правую руку за шею.
— Как вы себя чувствуете, капитан?
— Как я себя чувствую? — Очень быстро, в крепких выражениях Боуэн рассказал о своём состоянии. Он, наверное, воспользовался бы ещё более крепкими выражениями при описании своего состояния, если бы рядом с ним не сидела сестра Моррисон. Он закашлялся, прикрыв рот забинтованной рукой. — Все пошло к чёрту, прямо псу под хвост. Правда, старший механик?
— Пожалуй, да. Всё могло быть лучше.
— Хуже не бывает. — Язык у капитана стал заплетаться. Понять его можно было с трудом. Видимо, движение обожжённых губ причиняло большую боль, — Сестра мне всё рассказала. Даже компас разбил. Невидимка. Он всё ещё где-то здесь.
— Арчи! — Можно представить себе, в каком состоянии находился капитан, если впервые за всё время он, находясь в обществе других людей, обратился к боцману по имени. — Вы здесь?
— Да,
— Кто на вахте, боцман?
— Нейсбай, сэр.
— Хорошо. А как с Невидимкой?
— Он, видимо, не один, сэр. Я в этом уверен. Почему? Не знаю почему, но абсолютно в этом уверен.
— Вы никогда не говорили мне об этом, — заметил Паттерсон.
— Не говорил. Потому что до сего момента это не приходило мне в голову. И ещё об одном я как-то не задумывался. О капитане Андрополусе.
— Греческий капитан, — сказал Боуэн. — Так что с ним?
— Дело в том, сэр, что у нас, и вам это, наверное, известно, небольшие проблемы с управлением судном.
— Небольшие? Сестра Моррисон говорила мне совершенно иначе.
— Ладно, пускай, большие. Мы полагали, что капитан Андрополус сможет нам помочь, если мы сумеем установить с ним контакт. Но нам это не удалось. Возможно, нам не следует этого делать. Возможно, капитан, если мы покажем ему ваш секстант и дадим ему карту, этого будет вполне достаточно. Вся трудность заключается в том, что карта пострадала. Она вся пропитана кровью.
— Ну, это не проблема, — сказал Боуэн. — У нас всегда есть дубликаты. Копию найдёте в одном из ящиков стола в штурманской рубке.
— Вернусь через пятнадцать минут, — сказал боцман.
Времени это заняло значительно больше. Когда он наконец вернулся, по его каменному лицу и по тому факту, что он нес в руке коробку с секстантом и карту, было ясно, что он потерпел поражение.
— Установить контакт не удалось? — спросил Паттерсон. — Или опять вмешался Невидимка?
— Невидимка. Капитан Андрополус лежал на своей койке и храпел как бревно. Я пытался его разбудить, но с таким же успехом можно было трясти мешок картофеля. Я сперва подумал, что капитана навестил тот же самый человек, что позаботился и о Тренте, но запаха хлороформа не было. Я вызвал доктора Сингха, который сказал, что капитана сильно накачали наркотиками.
— Наркотики? — Боуэн попытался выразить удивление. — О господи! Неужели этому не будет конца? Наркотики! Как, чёрт побери, его могли накачать наркотиками?
— Довольно просто, сэр. Доктор Сингх не знает, что это за наркотики, но подмешали их, по всей видимости, ему в еду. Мы поинтересовались у Ахмеда, старшего кока, что ел капитан. Может быть, что-нибудь отличное от других? Кок сказал, что капитан ел то же самое, что и все, но после обеда пил ещё кофе. Капитан Андрополус всегда любил, чтобы ему делали особый кофе — наполовину кофе, наполовину бренди. Доктор Сингх сказал, что бренди убивает привкус любого наркотика. На столике, рядом с койкой капитана, стояла пустая чашка с блюдцем.
— Вот как, — задумчиво произнёс Паттерсон. — В чашке наверняка остался осадок. Я, правда, ничего в этом не смыслю, но мне кажется, что доктор Сингх мог провести анализ этих остатков.
— В чашке ничего не было. Вполне возможно, капитан сам её вымыл. Но, скорее всего, это сделал Невидимка, заметая свои следы. Возможности вести расспросы и выяснять, видели ли кого-нибудь входящим или выходящим из каюты капитана, не было.
— Опять, выходит, контакта установить не удалось, — сказал Паттерсон.