Сан-Блас. Избранное
Шрифт:
— В каюте.
— Ну, делать нечего — устроимся иначе…
И Норский снова наклонился над аппаратом. Затвор «кодака» коротко и сухо щелкнул.
В то же мгновение яхта сильно накренилась, паруса на ней затрепетали и, круто повернувшись, она понесла в противоположном направлении.
— Готово! — воскликнул Николай Львович. — Твое любопытство будет вполне удовлетворено.
— Воображаю! — разочарованно протянула девушка, — и так ее чуть видно, а на твоем снимке получится горошинка!
— Мы — жрецы фотографического объектива — умеем обращать
— Ты увеличишь этот снимок?
— Само собой понятно… И если это яхта Пургальского, то тот же снимок разрешит и утренний наш спор. Он и Аркадий Павлович выезжали в море всегда вдвоем; следовательно, если примирение уже состоялось — то на снимке получатся две фигуры.
Пароход шел уже в открытом море. Нигде не было видно ни одного судна. Солнечные лучи пронизывали зеленоватые волны, преломлялись в них и огненными стрелками исчезали где-то в темной глубине. Резвые дельфины неслись впереди, точно указывая путь среди прозрачных равнин своего царства.
Прохладный бодрящий ветерок налетал порывами и по временам бросал на палубу клочки солоноватой пены…
Софья Львовна проснулась довольно поздно и вышла на веранду. День был солнечный; спокойное море чуть слышно рокотало невдалеке, а листва кустарников и коротко подрезанный газон, несмотря на лето, казались сочными и свежими.
— Доброго утра, Соня! — обратился к ней Норский, приподымаясь с плетеного кресла, в котором он сидел. — Ну, как спала?
— Благодарю… Что у тебя там?
— Почту разбираю, — и Николай Львович указал на кипу журналов и газет, лежащую на столике у кресла. — Быть может, хочешь просмотреть что-либо?
— Нет, не хочу… А впрочем, дай-ка «Новое время» — в Одессе мы его не получали.
Она сорвала с газеты бандероль, но тут точно вспомнила о чем-то и отложила ее в сторону.
— Послушай, Коля, а как же снимок?
— Снимок… Какой?
— Вот это мило! Три дня уже, как мы приехали, а он еще и не проявлял его, должно быть!
— Ах, вот ты о чем! Не беспокойся, я проявил и даже напечатал, но — к сожалению — труды мои остались втуне.
— Как это так?
— А очень просто: гребень волны прикрыл всю яхту, и только нос с началом надписи оказался на виду… Немного увеличив, можно, разумеется проверить, «Эвника» это или нет, но уж людей на ней увидеть не придется. Сегодня вечером, если тебе так хочется, я увеличу.
Девушка бросила скучающий взгляд на море, перевела его на столик брата, склонившегося над газетой, и затем машинально развернула какой-то иллюстрированный журнал. Но не успела она еще прочесть надписи под первым рисунком, как остановилась, изумленная странным выражением лица Николая Львовича.
— Коля! Что с тобой? — воскликнула она, видя, что тот с каждой секундой становится бледнее.
— Постой… — пробормотал Норский растерянно. — Что за чертовщина? Не может быть! — Глаза его быстро пробегали одну строчку за другой… — Нет, верно! В «Одесском листке» то же! Вот, прочти! — и он протянул сестре газету.
Софья Львовна взглянула на указанное место,
«Трагедия на яхте. Убийство А. П. Силина».
Она была совершенно равнодушна к Аркадию Павловичу, но известие о смерти человека, с которым она еще несколько дней тому назад разговаривала и шутила, не могло ее не поразить. Девушка, бледная и взволнованная, перешла от заголовка к тексту…
Сначала шли перлы трескучего репортерского красноречия, а затем уже следовало изложение сути дела.
«Как удалось установить, — читала Софья Львовна, — убитый и А. С. Пургальский провели канун рокового дня на пароходе “Император Александр”, куда, в числе других, были приглашены на вечер капитаном. А. П. Силин, как нам известно, настойчиво, но безуспешно ухаживал за мадмуазель Н… Пургальский, считавшийся близким другом убитого, по невыясненным еще причинам неодобрительно смотрел на это увлечение, и в результате между ними произошел крупный разговор, закончившийся полным разрывом. Популярный среди одесситов, доктор С. оказался случайным свидетелем происшедшей сцены и вынес из нее крайне неблагоприятное для Пургальского впечатление. Это, впрочем, будет выяснено на суде; здесь ограничимся сухим изложением фактов.
Около десяти часов утра следующего дня яхта Пургальского “Эвника” вышла в море, имея на борту владельца и А. П. Силина. Несчастный доверчиво согласился на прогулку, не подозревая даже, что отправляется навстречу смерти, на которую его уже обрекла жажда мщения. После полудня яхта вернулась обратно в порт — но как!.. На ней по-прежнему было два пассажира, но в живых оставался только один ее хозяин. Силин безжизненной массой лежал у ног Пургальского! Очевидно, он был убит сзади ударом весла, размозжившим ему череп…
Убийца арестован. Он упорно отрицает свою вину. По его словам, покойный около семи часов утра сам пришел к нему, поднял с постели и извинился перед ним. Они подали друг другу руки и, чтобы ознаменовать примирение, решили сделать вдвоем небольшую прогулку на “Эвнике”. Что же касается убийства Силина, то он “положительно не понимает, как это случилось”(?!). Смерть его друга последовала будто бы в тот момент, когда “Эвнику” в открытом море опередил “Император Александр” и он, сидя на руле, на несколько секунд потерял из виду своего спутника, маневрировавшего парусами. Затем яхта сильно накренилась, после чего он переменил курс — и только тогда заметил Силина лежащим без сознания у мачты".
— А ведь это же верно! Совершенно верно! — воскликнула девушка, прочитав последние слова и опуская газету на колени…
— Что верно? — поднял на нее глаза Николай Львович.
— А ты разве не заметил, что с «Эвникой» в то время, как ты ее снимал, произошло что-то странное? Я это помню хорошо.
— Ничего странного — только твоя фантазия… Хочешь, я негатив принесу?
— Принеси, посмотрим…
Норский прошел внутрь дома и возвратился с небольшой стеклянной пластинкой в руках.