Сан-Феличе. Книга вторая
Шрифт:
Только страшный поступок, совершенный на глазах Руффо, заставил его дать приказ о прекращении резни.
В одном из домов нашли спрятавшегося там патриота и привели его к кардиналу, который, стоя на площади, в крови, среди мертвецов, в окружении сожженных и рушащихся домов, служил «Те Deum» перед наскоро сколоченным алтарем.
Этого патриота звали граф Фило.
В ту минуту, когда он бросился на колени, умоляя кардинала пощадить его жизнь, человек, назвавший себя родственником инженера Оливьери, найденного, как мы говорили, среди трупов, приблизился и выстрелил в него в упор. Граф Фило упал мертвый к ногам кардинала, и кровь его забрызгала пурпурное одеяние Руффо.
Это убийство, совершенное
Как только кардинал отдал этот приказ, показался верховой в мундире неаполитанского офицера, мчавшийся во весь опор. Он остановил коня перед кардиналом, соскочил на землю и почтительно подал Руффо письмо, написанное рукой королевы.
Кардинал узнал почерк, поднес письмо к губам, распечатал его и прочел следующее:
«Храбрые и благородные калабрийцы!
Мужество, доблесть и верность, которые вы проявили, защищая нашу святую католическую религию и вашего доброго короля и отца, данного вам самим Господом Богом, чтобы царствовать над вами, руководить вами и делать вас счастливыми, вызвало в нашей душе чувство столь большой благодарности и живейшего удовлетворения, что нам захотелось вышить для вас нашими собственными руками знамя, которое мы вам посылаем. 45
Это знамя послужит ясным доказательством нашей искренней любви и признательности за вашу верность; но в то же время оно должно побуждать вас самым решительным образом продолжать действовать с неизменной храбростью и рвением до тех пор, пока не будут рассеяны и побеждены враги государства и нашей пресвятой религии, пока наконец вы, ваши семьи, отечество не смогут мирно наслаждаться плодами ваших трудов и мужества под покровительством вашего доброго короля и отца Фердинанда и всех нас; мы же никогда не перестанем находить возможности доказывать вам, что неизменно храним в сердце память о ваших славных подвигах.
45
Излишне говорить, что это послание скопировано с оригинала и, как все материалы, которые мы здесь приводим, переведено со строжайшей точностью. (Примеч. автора.)
Продолжайте же, храбрые калабрийцы, сражаться с присущей вам доблестью под этим знаменем, на котором мы собственноручно вышили крест и девиз — славный знак нашего искупления. Помните, благочестивые воины, что под защитой такого девиза вы не можете не прийти к победе. Да ведет он вас вперед! Без страха бросайтесь в битву и верьте, что враг будет побежден.
А мы тем временем с чувством глубокой благодарности будем молить Всевышнего, подателя всех благ, чтобы он смилостивился и помог нам в первую очередь в делах его чести, его славы и вашего и нашего спокойствия.
Полная признательности, неизменно
Ваша благодарная и добрая мать Мария Каролина. Палермо, 30 апреля».
После подписи королевы, на той же линии, стояли следующие имена:
«Мария Клементина,
Леопольдо Бурбон,
Мария Кристина,
Мария Амелия 46 ,
Мария Антония».
Пока кардинал читал письмо, посланец развернул знамя, которое было вышито королевой и молодыми принцессами и оказалось поистине великолепным.
Оно было из белого атласа; с одной стороны на нем был вышит герб неаполитанских Бурбонов с надписью: «Моим дорогим калабрийцам», с другой — крест со священным девизом лабарума императора Константина: «In hoc signo vinces!»
46
Впоследствии
Шипионе Ламарра, привезший знамя, был рекомендован кардиналу письмом королевы как храбрый и превосходный офицер.
Руффо приказал трубить в трубы и бить в барабаны, собрал всю армию и среди трупов, рушащихся домов, дымящихся развалин громким голосом прочел калабрийцам присланное ему письмо, затем развернул королевское знамя, которое должно было вести их к новым грабежам, новым убийствам и новым пожарам, что крест, казалось, одобрял, а Господь Бог благословлял!
«Тайна!» — сказали мы; вновь повторяем: «Тайна!»
CXXXI. НАЧАЛО КОНЦА
Пока эти важные события совершались в Терра ди Бари, Неаполь стал свидетелем происшествий не менее важных.
Как выразился Фердинанд в постскриптуме к одному из своих писем, император Австрийский решил наконец сдвинуться с места.
Это движение оказалось гибельным для французской армии. Император ждал русских и был прав.
Суворов, еще воодушевленный своими победами над турками, пересек Германию и, пройдя ущельями гор Тироля, вошел в Верону, принял командование над объединенными армиями, получившими теперь название армии австрийско-русской, и овладел Брешией.
Французские войска, кроме того, были разбиты при Штоккахе в Германии и при Маньяно в Италии.
Макдональд, как мы сказали, занял пост Шампионне.
Но тот, кто сменяет, не всегда заменяет. Обладая высокими воинскими доблестями, Макдональд не располагал умением мягко и по-дружески обращаться с людьми — качеством, которое снискало Шампионне широкую популярность в Неаполе.
Однажды Макдональду сообщили, что на Старом рынке лаццарони подняли бунт.
Эти люди — потомки тех, что восстали с Мазаньелло, грабили и убивали под его началом, после этого они без стыда и совести прикончили или, во всяком случае, дали убить самого Мазаньелло, а потом протащили его труп по грязи и бросили голову в сточную канаву; потомки тех, что спустя недолгое время, в силу непостижимых и, тем не менее, характерных для южан противоречивых побуждений, собрали части его растерзанного тела, уложили на позолоченные носилки и предали земле с почестями, подобающими разве что святому; лаццарони, в 1799 году все те же, что и в 1647-м, собрались, разоружили национальную гвардию и с ружьями бросились к порту, чтобы поднять восстание среди моряков.
Макдональд в этих обстоятельствах последовал традициям Шампионне. Он послал за Микеле и обещал ему чин и жалованье командира легиона и мундир еще более блестящий, чем тот, что он носил, если ему удастся усмирить восстание.
Микеле вскочил на коня, въехал в толпу лаццарони и с присущим ему красноречием убедил их сложить оружие и разойтись по домам.
Усмиренные бунтовщики отправили к Макдональду депутатов просить прощения.
Макдональд сдержал обещание, данное Микеле, назначил его командиром легиона и подарил ему великолепный мундир, в котором тот немедленно выехал показаться народу.
Это было в тот самый день, когда в Неаполе узнали о поражении при Маньяно, об отступлении, последовавшем за ним, и о вызванной этим отступлением утрате линии обороны вдоль Минчо.
Макдональд получил приказ соединиться в Ломбардии с французской армией, отступившей перед австрийско-русской. К несчастью, он не мог выполнить этот приказ. Мы знаем, что перед отъездом Шампионне отправил французский корпус в Апулию, а неаполитанский — в Калабрию.
Нам известно также, чем закончились эти походы: Бруссье и Этторе Карафа стали победителями, Скипани был побежден.