Сан-Феличе. Книга вторая

Дюма-отец Александр

Граф Сент-Винцент не ошибся в своих предположениях: флот, замеченный с «Хамелеона» и увиденный самим адмиралом сквозь дождь и туман, был действительно французским; он шел под водительством знаменитого Брюи, которого не следует путать с Брюэсом, разорванным надвое ядром при Абукире.

Задача этого флота состояла в том, чтобы обмануть бдительность лорда Кейта, выйти из Бреста, войти в Средиземное море, плыть в Тулон и там ожидать дальнейших распоряжений Директории.

Эти приказы были чрезвычайной важности. Директория, устрашенная успехами австрийцев и русских в Италии, успехами, которые заставили отозвать Макдональда из Неаполя, громко требовала Бонапарта. Перед нами письмо, которое адмирал Брюи должен был

получить в Тулоне и затем передать главнокомандующему французской армии в Египте.

«Генералу Бонапарту,

главнокомандующему Восточной армией.

Париж, 26 мая 1799 года.

Гражданин генерал,

необычайные усилия, проявленные Австрией и Россией, серьезный и почти угрожающий характер, который приняла сейчас война, требуют, чтобы Республика сосредоточила все свои силы.

Вследствие этого Директория дала приказ адмиралу Брюи употребить все средства, имеющиеся в его распоряжении, чтобы овладеть Средиземным морем, отправиться в Египет, принять там на борт французскую армию и переправить ее во Францию.

Ему поручено договориться с Вами о том, как погрузить войско на суда и доставить до места. Обдумайте, гражданин генерал, вопрос о том, можете ли Вы оставить в Египте часть наших сил, не подвергая их опасности.

Директория дает Вам право в этом случае поручить командование оставленным гарнизоном тому из офицеров, кого Вы сочтете наиболее достойным.

Директория снова с радостью увидит Вас во главе республиканских армий, которыми Вы так блистательно командовали до настоящего дня».

Ниже стояли подписи Трейяра, Ларевельер-Лепо и Барраса.

Пройдя Гибралтарский пролив, адмирал Брюи отправился за этим письмом в Тулон: именно там он должен был получить последние указания правительства.

Итак, граф Сент-Винцент не ошибся, когда он писал лорду Нельсону, что французский флот, вероятно, направится на Мальту и в Александрию.

Но Фердинанд, не имея стратегического таланта английского адмирала, спешно покинул свой замок в Фикудзе, куда посыльный привез ему копию письма графа Сент-Винцента лорду Нельсону, и в страхе бежал в Палермо, не сомневаясь, что Франция, занятая главным образом его персоной, послала этот флот, чтобы завладеть Сицилией.

Он призвал своего доброго друга маркиза Чирчелло и, сколь велико ни было его отвращение к перу и бумаге, написал следующее воззвание, которое обнаруживало его тревогу, вызванную дурным известием.

Мы, по обыкновению, приводим здесь точную копию этого послания, тем более любопытного, что, не выйдя за пределы Сицилии, оно осталось неизвестным французским и даже неаполитанским историкам.

Вот оно:

«Фердинанд, Божьей милостью король

Обеих Сицилии и Иерусалима, инфант Испанский, герцог Пармы, Пьяченцы и Кастро, наследный великий князь Тосканы.

Мои верные и возлюбленные подданные!

Французы, наши враги, враги святой религии — словом,

всякого добропорядочного правительства, теснимые со всех сторон, предпринимают последнее усилие.

Девятнадцать линейных кораблей и несколько фрегатов, последние остатки их былого морского могущества, вышли из Брестского порта и, воспользовавшись благоприятным ветром, вошли в Средиземное море.

Возможно, они хотят прорвать блокаду Мальты и льстят себя надеждой, что смогут безнаказанно достигнуть Египта, прежде чем грозные и всегда победоносные английские эскадры успеют их перехватить.

Напрасно! Их преследуют более тридцати британских судов, и это не считая турецкой и русской эскадр, которые сейчас идут через Адриатику. Всё обещает, что эти разбойники-французы вновь понесут наказание за попытку навредить нам, столь же дерзкую, сколь и безнадежную.

Может случиться, что, проходя мимо берегов Сицилии, они отважатся на какой-нибудь неожиданный выпад против нас или, вынуждаемые англичанами либо ветром, захотят

силой захватить вход в какой-нибудь порт или рейд какого-нибудь острова. Предвидя эту возможность, я обращаюсь к вам, мои дорогие, мои возлюбленные подданные, мои храбрые и благочестивые сицилийцы! Вот вам случай доказать вашу преданность. Как вы это делали во времена нашествия варваров, будьте бдительны, наблюдайте за берегом моря и при появлении любого вражеского судна вооружайтесь, спешите туда, где замечена опасность, дабы воспротивиться вовремя любому нападению и всякой высадке, на которую может дерзнуть этот жестокий разрушитель, наш ненасытный враг. Подумайте, ведь французы еще более жадны до грабежей и во сто раз бесчеловечнее, чем варвары! Военные командиры, линейные войска и гражданское ополчение со своими начальниками поспешат вместе с вами на защиту нашей земли, и если враг осмелится высадиться, он еще раз испытает мужество храброго сицилийского народа. Докажите же, что вы достойны своих предков, и пусть французы найдут себе на этом острове могилу.

Если предки ваши так отважно бились за короля, пребывавшего вдали, то с каким же мужеством и пылом вы будете сражаться за своего короля, — что я говорю! — за своего отца, который находится среди вас и, возглавив ваше доблестное воинство, первый вступит в бой, чтобы защитить вашу нежную мать-монархиню и свое семейство, уповающее на вашу верность, нашу святую религию, что опирается только на вас, наши алтари, вашу собственность, ваших отцов, ваших матерей, ваших жен, ваших сыновей! Бросьте взгляд на мое несчастное королевство на континенте; вы увидите, какие злоупотребления там совершают французы, и воспламенитесь святой яростью; ибо сама религия, хотя она и злейшая противница кровопролития, приказывает вам взяться за оружие и оттеснить неприятеля, хищного и гнусного, который, не удовлетворившись тем, что опустошил большую часть Европы, осмелился посягнуть на священную особу наместника самого Иисуса Христа и увлек его, пленного, во Францию. Не бойтесь ничего: Бог укрепит ваши руки и даст вам победу. Это он нам уже доказал.

Французы разбиты австрийцами и русскими в Италии, в Швейцарии, на Рейне и даже нашими верными крестьянами из Абруцци, Апулии и Терра ди Лаворо.

Французов бьют те, кто их не боится; все прошлые их победы достигнуты за счет предательства и подлости. Итак, мужайтесь, мои храбрые сицилийцы! Я иду впереди вас, вы будете сражаться у меня на глазах, и я сам вознагражу достойных. Тогда мы сможем гордиться тем, что споспешествовали поражению врагов Бога, трона и общества.

Фердинанд Б.

Палермо, 15 мая 1799 года».

Таковы были события, приведшие к снятию блокады Неаполя и к исчезновению из залива английского флота, за исключением трех судов.

В постскриптуме письма Каролины к кардиналу Руффо, датированного 17 мая 1799 года, сообщается, что десять из этих судов уже находятся в виду Палермо.

«17 мая, после обеда.

P.S. К нам пришло известие, что из Неаполя и Капу а выведена вся французская армия и только пятьсот французов осталось в замке Сант 'Эльмо. Я в это нисколько не верю: наши враги слишком умны, чтобы оставить забытыми в нашем окружении пятьсот человек. Что они эвакуировали Капуа и Гаэту — в это я верю, что они занимают хорошие позиции — в это я также верю. Относительно замка делл 'Ово утверждают, что он охраняется тремя сотнями калабрийских студентов. Словом, вот Вам добрые вести, если еще учесть, что десять английских судов находятся уже в виду Палермо и можно надеяться, что этой ночью или завтра утром все они прибудут. Итак, самая грозная опасность миновала. Мне хотелось бы, чтобы мое письмо стало крылатым и как можно скорее принесло эти добрые вести Вашему преосвященству, снова уверив Вас в нашем постоянном высоком уважении и вечной благодарности, с которой я навсегда остаюсь Вашим истинным другом.