Сандро из Чегема (Книга 2)
Шрифт:
– - О Тендел!– - крикнул Кязым, останавливая лошадь у ворот.
Тендел вскочил со скамейки, костистый, не по годам проворный старик, и глянул издали на Кязыма, сверкая своими желтыми ястребиными глазами.
– - Спешься, Кязым, спешься!– - издали закричал Тендел, приближаясь.– Испробуй моего первача! Светопреставление! Птицу на лету сечет, птицу!
Голос Тендела был до того пронзителен, что с первыми звуками его лошадь Кязыма шарахнулась было, но он ее удержал. Старый охотник
– - Не могу, -- сказал Кязым, останавливая Тендела, пытавшегося распахнуть ворота перед мордой его лошади, -- я по делу спешу. Хочу спросить, когда ты пирушку устраиваешь?
У Тендела внук возвратился из армии, и он собирался отпраздновать это событие.
– - Послезавтра, -- сказал Тендел, несколько сообразуя свой голос с близостью собеседника, однако все так же полыхая желтыми ястребиными глазами, -- уж тебя-то известили бы!
– - Теймыра думаешь звать?
– - Как же его не позвать, разрази его молния, сосед!
– - Правильно, зови его вместе с женой!
– - А то не придет на дармовщинку-то!– - зазвенел Тендел так, что лошадь опять попыталась шарахнуться.– - Моя бы воля, я бы их в адское пекло пригласил!
– - Хорошо, -- сказал Кязым, поворачивая и без того все время воротившего морду коня, -- я, может, немного запоздаю, без меня садитесь!
– - А то б не сели!– - крикнул Тендел.– - Спешься все-таки, Кязым, не пожалеешь! Испробуй моей грушевой! Птицу на лету сечет, анассыни!
Но Кязым уже спускался к верхнечегемской дороге.
Остальную часть дня до вечера Кязым крыл дранью новый табачный сарай. Кунта помогал ему. Вечером, когда они закончили работу, Кязым договорился с ним, что они завтра с раннего утра отправятся в лес щепить дрань. Кунта не понимал, для чего им надо щепить дрань, когда ее еще оставалось на несколько дней работы. Но, как всегда, подчиняясь воле Кязыма, не стал перечить -- ему видней.
Кязым нарочно решил щепить дрань и завтра и послезавтра, чтобы до самой пирушки в доме старого Тендела не встречаться с Теймыром.
Рано утром, прихватив сыр и чурек, Кязым на целый день ушел с Кунтой в лес. Он предупредил жену, чтобы она, если его спросит Теймыр, не говорила, где он. Когда он вечером, побледневший от усталости, пришел домой, жена ему сказала, что Теймыр трижды заходил и спрашивал его.
Она об этом говорила ему, поливая из кувшинчика воду, а он, закатав рукава на сильных, волосатых руках и заложив воротник сатиновой рубашки, умывался.
– - Ну и что ты ему сказала?– - спросил Кязым, подставляя огромные ладони под струю воды.
– - Я ему сказала, что ты пошел на поля, -- ответила жена.
– - А он что?– - спросил Кязым и, не дожидаясь ее ответа, плеснул на лицо воду и с хрустом потер ладонями
– - А он спросил: "Правда ли, что брат твой попал в беду?"
Жена подала Кязыму мыло, и он, намылив руки и лицо, снова подставил ковш ладоней под струю воды. Нуце хотелось побыстрей ему все рассказать, но она подчинялась его ритму. Снова плеснув в лицо воду и снова подставив под струю ладони, он наконец спросил:
– - А ты что?
– - А я говорю: "Правда!" -- как ты научил.
– - А он что?
– - А он говорит: "Какого дьявола твой муж просил поделиться?! Чем это я должен делиться?!"
– - А ты что?
– - А я говорю: "Откуда я знаю! Это ваше мужское дело".
– - Правильно, -- одобрил Кязым, протирая мокрыми руками свою крепкую с выпуклым кадыком шею, -- я вижу -- ты умница.
– - А он еще два раза приходил. Говорит: "Не нашел его ни на плантациях, ни на кукурузниках". А я говорю:
"Может, в правление ушел". А он говорит: "Ну я его там перехвачу!" Никогда в жизни я столько не врала!
– - Ты умница, -- сказал Кязым, разгибаясь, -- другого слова не подберешь.
– - То-то же, -- сказала Нуца довольная, -- хоть раз в жизни признал меня умной.
– - Ну-ну, -- сказал Кязым и, сняв с ее плеча полотенце, вытер лицо и руки.
Отдав жене полотенце, он вошел в кухню и, усевшись перед огнем на скамью, стал сворачивать цигарку. Он сильно устал за этот день, но был доволен и тем, что они с Кунтой много драни нащепили, и тем, как вел себя Теймыр, и особенно тем, что он это поведение предвидел.
– - Если завтра придет Теймыр, -- сказал он жене, подумав, -- скажи ему, что я пошел с Кунтой щепить дрань в котловину Сабида.
– - Я что-то ничего не понимаю, -- удивилась Нуца, ставя узкий, длинный столик между очагом и скамьей, -- разве вы не над домом Исы щепили дрань?
– - Ничего, -- сказал Кязым, -- пусть походит.
– - Лопни мои глаза, -- сказала Нуца, вынимая мамалыжной лопаточкой из котла порции дымящейся мамалыги, накладывая их на чисто выскобленный столик и пришлепывая мамалыжной лопаточкой, -- если я чего понимаю. Не стыдно морочить почтенного, хотя бы по возрасту, человека.
– - Сукин сын он, а не почтенный человек, -- сказал Кязым.
– - Все же бывший председатель, -- заметила Нуца, беря из тарелки и втыкая в каждую порцию мамалыги по два куска сыра, -- хоть и не любил наш дом.
– - Сукин сын он, а не председатель, -- сказал Кязым, насмешливо потеплевшими глазами глядя на малыша, который пробирался к своему месту рядом с ним. Дети расселись, и Нуца присела за край столика.
– - Так что ж ты у него деньги просишь?– - спросила она, энергично отщипывая горячую мамалыгу от своей порции.