Сандро из Чегема (Книга 2)
Шрифт:
– - Давай, -- кричит, -- ту бочку! Не жалей хорошее вино на хорошего человека!
Что делать? Теперь сына, значит, надо будить. Вдвоем вкатить бочку не сможем. Но сына будить тоже стыдно. Скажет -- взрослые люди глупости делают. Но еще хуже будет, если сына разбужу, а этот попробует вино и опять скажет: ты мне не то вино даешь. Потому что в подвале тоже холодно, а он вкус холодного вина не соображает.
– - Хорошо, -- говорю, -- идем в подвал. Я тебе даю ту бочку, но ты сначала попробуй вино.
Еле-еле в кухне нахожу свечку -- проклинаю и жену,
– - О! О! О!– - говорит.– - Вот это вино я мечтал купить. Зови сына!
О да, потихоньку вхожу в дом и бужу сына. Молодой -- крепко спит. Еле разбудил. Но правду тоже сразу сказать не могу -- стыдно, кацо, стыдно!
– - Бочку, -- говорю, -- сынок, надо на место поставить. Помоги!
– - Что вы, -- бурчит сын и одевается в темноте, -- столько времени делали, если не могли сторговаться!
Мы выходим во двор и втроем скатываем бочку с арбы и вкатываем ее в подвал. И теперь начинаем выкатывать ту бочку, а сын ничего не понимает.
– - Папа, -- удивляется он, -- что вы делаете? Это то же самое вино! Вы от пьянства совсем с ума сошли!
А этот проклятый Вахтанг, которого я, на свою голову, встретил на поминках, еще издевается надо мной.
– - Ох, Бахути, -- говорит, точно, как Кезым, говорит, -- зачем ты сына, еще такого молодого, неправде учишь! Я против того вина слова не скажу! Но это вино как раз по моему вкусу!
Вижу, сын надулся, готов нас обоих убить. Кое-как вкатили эту бочку на арбу, и сын молча поворачивается и уходит.
О да, думаю, наконец, уедет этот проклятый человек. Провожаю арбу до ворот. И вдруг он не останавливается? Останавливается!
И только тут я понял, что на поминках ни о каком деле договариваться нельзя. Ты с человеком на поминках договариваешься о деле, а он приезжает к тебе домой и устраивает твои поминки.
– - Слушай, -- говорит, -- выходит, что я твое вино попробовал, а ты мою кукурузу не взвесил! Значит, ты мине доверяешь, а я тебе не доверяю? Значит, ты ставишь из себя более благородный человек? Не выйдет! Идем взвесим мою кукурузу!
Уах! Я уже готов и эту бочку ему отдать, и кукурузу отдать, лишь бы он уехал! Но разве он согласится!
– - Слушай, -- говорю, все еще держу себя в руках, -- вино -- одно дело, кукуруза -- другое дело! Если ты два-три литра моего вина выпил, это не значит, что я должен два-три кило твоей кукурузы скушать! Я и так на глаз вижу, сколько там пудов в мешках!
– - Нет, -- говорит, -- выходит, ты мине доверяешь, а я тебе не доверяю. Или взвесим мою кукурузу, или забирай свое вино, а я заберу свою кукурузу!
Значит, снова сына будить?! Он убьет меня! Но Бахут не был бы Бахутом, если бы не придумал то, что придумал.
– - Слушай, -- нарочно спокойно говорю, -- сейчас поздно. Мы оба устали. Завтра приедешь и взвесим кукурузу.
– - Нет, -- говорит, -- зачем завтра приезжать, когда я сегодня здесь.
Ну, тут я ему показал. Безумному
– - Значит, ты мине не доверяешь!– - кричу я ему от души.– - Ты в моем доме принял хлеб-соль, и ты боишься в моем доме до завтра оставить мешки! Ты думаешь, Бахут, как нищий, залезет в твои мешки, вытащит кукурузу, а завтра скажет, что там не хватает?! Ты плюешь на мой хлеб-соль!
О! О! О! Вижу -- потух, как свечка.
– - Что ты, что ты, Бахути, -- говорит, -- успокойся, ради бога, разбудишь семью. (Сейчас вспомнил мою семью!) Ты мине доверяешь, и я тебе доверяю. Завтра приеду.
И так он уехал. Ни завтра, ни послезавтра, слава богу, не приехал, но бочку через одного человека прислал. И с тех пор я на поминках ни о каком деле ни с кем не договариваюсь И вообще я перестал ходить на поминки, кроме поминок по самым близким людям.
Так закончил Бахут свою историю.
– - Я его видел, Бахут, -- закричал Тендел, -- месяц тому назад, как раз на поминках!
– - Такого человека только на поминках и встретишь, -- сказал Бахут, надвигая на глаза свою сванку.
– - Я ему говорю, -- продолжал Тендел: "Что у тебя там с Бахутом получилось?" А он говорит: "Что получилось? Да то получилось, что Бахути меня напоил и вместо бочки "качича" подсунул бочку "изабеллы". А зачем мне за двадцать километров надо было ехать, чтобы купить "изабеллу"? "изабеллу" я у себя в деревне тоже мог купить".
– - Вайме!– - сказал Бахут и дурашливо ударил себя руками по голове, как бы оплакивая самого себя.
– - Я тоже его видел еще раньше!– - крикнул один из застольцев под общий смех.
– - Опять на поминках?– - спросил Бахут.
– - Нет, на базаре!– - перекрикивая смех, продолжал тот, может быть, отчасти импровизируя.– - И я, зная твою историю, спросил у него: "Что ты думаешь о Бахуте?" И он мне сказал: Бахути неплохой человек. Хлебосольный человек. А то, что с вином получилось, -- это я сам виноват. Если покупаешь вино, сперва попробуй из бочки, которую берешь, а потом пей с хозяином сколько хочешь. А я сперва выпил его "качич", получил кейф, а потом, конечно, не понял то вино, которое он мне продал. Если б он бочку айрана поставил на арбу, я бы ее тоже взял как вино. А так Бахути человек неплохой. Но одно плохое в нем есть: зачем он сына приучает неправду говорить? А так Бахути неплохой, хлебосольный человек был... Что-то я его давно не встречаю... Может, он умер? Тогда почему меня на поминки не пригласили?"
– - Если бог есть, -- крикнул под общий смех Бахут, -- я первый приеду на его поминки!
Выпив по последнему стакану за домашний очаг старого охотника Тендела, гости стали подыматься из-за столов. Тимур, выбрав удобное мгновенье, подошел и тихо сказал Кязыму:
– - Поговорим.
– - Ладно, -- ответил Кязым, -- только жену отправь вперед.
Светила луна, и ночь была ясной и тихой, когда они вышли на верхнечегемскую дорогу. На дороге стоял Бахут, ожидая Кязыма. Им было по пути.