Сангвиний. Великий ангел
Шрифт:
— Конечно. Но многие страдают за этот Империум.
Его глаза вспыхнули, все еще гневные.
— И многие еще пострадают, прежде чем все будет сделано. Но лекарство будет найдено. Мы преодолеем это. Мы поднимемся над этим. Это мое обещание им.
Пока он говорил, у меня возникло видение в темноте, словно один из моих снов, но наяву — Кровавые Ангелы, марширующие в рядах чистого белого цвете, их красные доспехи отполированы до блеска, на ними парит золотой серафим. Восходило солнце, и на ветру очищенной атмосферы трепетали вымпелы. Пытки исчезли, осталось только мастерство. Они превратили свинец в золото. Они завершили свою трансформацию.
Затем
— Я не могу не забыть того, чему стал свидетелем, — сказал я. — Вам придется убить меня, если вы хотите, чтобы это осталось тайной.
— Убить тебя? — Мне показалось, что в темноте мелькнули клыки. — Нет. Это для старого мира, а мы строим новый. — Выражение его лица стало почти скорбным. — Однако твой коллега прав. Образы важны. Идолы важны. Крестовый поход должен завершиться. Он должен дойти до конца и не оборваться. До этого момента ничего не будет опубликовано. Когда все будет закончено, нам понадобятся точные истории, и ты сможешь говорить все, что пожелаешь. Я знаю, что к этому времени излечу все болезни, которые еще остались. Мы освободимся от уз, которые связывали нас слишком долго.
Я снова поднял на него глаза.
— Вы действительно верите, что сможете это преодолеть?
— Когда видение мира моего отца будет достигнуто, ничто не будет выше нас. Вообще ничего. Иначе зачем бы мы так рисковали ради этого?
Я долго думал над этим.
— Вы очень сложны, — наконец произнес я. — Когда я начал свою работу, я думал, что докажу, что вы не настолько впечатляющий, как говорит ваша репутация. Никто не может быть таким. Но теперь, когда я узнал, что недостатки реальны, вы снова разворачиваетесь в полную силу. Однако у меня есть одно большое сомнение.
Сангвиний приподнял изящную бровь.
— Какое же?
— Вы, — я попытался слабо улыбнуться, но не смог. — Вы архитектор этого преобразования. Без вас все их труда — вся их учеба и мастерство — будут неполноценны. Война опасное дело. Даже величайшие могут пасть.
Не знаю, говорил ли я это с полной серьезностью. Видя, как он сражается, я не мог представить себе ничего, что могло бы ему противостоять, но как только слова покинули мои уста, мысль начала вырисовываться, укрепляться, становиться чем-то вроде возможности, беспокойства, призрака сомнения. Были ли это источником мучения, которые я всегда чувствовал в нем? Неужели и это не давало ему покоя, несмотря на всю внешнюю неуязвимость.
Сангвиний лишь кивнул. Если я ожидал, что он будет разгневан этим предложением иди даже удивлен, то я ошибся.
— Я не планирую умирать, — просто ответил он.
— Это враждебная галактика.
— Больше нет. И опасность уменьшается с каждым годом.
И тогда я почувствовал последний всплеск настоящего страха — холодок от осознания того, что он снова лукавит. Что он знает больше, чем говорит, и что у него действительно есть опасения, которыми они никогда не сможет поделиться. Я понятия не имею, почему я был так уверен в этом. Возможно, он прав, и у меня присутствовали какие-то свои нераскрытые способности, а может, я просто умел хорошо распознавать знаки. Но несмотря ни на что — ярость битвы, трупы, секреты, агонизирующие произведения искусства — именно это вызвало у меня глубочайшую тревогу.
— Что будет дальше, когда все ксеносы здесь будут уничтожены? — спроси ля.
— Я посоветуюсь с Хорусом, — ответил он. — Уже идут разговоры о том, что мы поможем им с Кайвасом.
— Не уходите.
Сангвиний рассмеялся.
—
— Это путь необдуманный, по воле других.
— Это путь Крестового Похода.
— Но вы что-то предвидели, не так ли? Вы сомневаетесь в себе. Прислушайтесь к страху, хотя бы на этот раз. — Я разволновался еще больше. — Возвращайтесь на Баал. Вы еще не закончили свою работу. Вы могли бы сделать этот мир неприступным, полностью защищенным от опасностей, готовым к завершению ваших замыслов.
Смех Сангвиния замер на его губах. На его лице появилось выражение глубокого разочарования.
— Послушай себя. В безопасности нет пользы. Ни один из моих сыновей не желает себе такого, да и я тоже. — Он вздохнул. — Всю свою жизнь я был окружен ядами, но самый худший из них — это сомнение. Видения могут быть ложными, сны лживыми. Единственный ответ — идти им навстречу.
Конечно, он так думал. Его заставили так думать. Я задумался о там, сколько десятков тысяч воинов находилось на этих кораблях, какими грозными они были, какими жестокими и совершенно потерянными.
— Возвращайтесь на Баал, — тихо произнес я, зная, что этого никогда не произойдет. — Завершите преобразование там.
— Это так не работает. Мы не были созданы для того, чтобы получать удовольствие, как овцы на пастбище. Мы созданы для того, чтобы нападать, пронзать тьму. И мы будем делать это всегда.
Я поднял на него глаза. Увидел суровую красоту его нагрудника, его доспехи, осанку. Мне хотелось верить, что в нем есть какой-то изъян, что-то, что я могу обнаружить и разоблачить. Теперь я знал, что этот недостаток есть, и видел его ужасные последствия, но я также видел стремление преодолеть его. Сангвиний пришел не для того, чтобы искупить недуг Легиона, он сам и был недугом Легиона, но он же и единственный путь, который у них остался. Яд и лекарство, объединенные вместе, которые невозможно разделить.
— Я запишу это, — сказал я ему. — Все это. Золото и то, что скрывается под золотом.
Он кивнул.
— Хорошо, — ответил он. — Я об этом и говорил — записывай все искренне.
Я решил поклониться.
— Пока я жив, ты под моей защитой, — продолжил Сангвиний. — И поэтому тебе нечего бояться.
После этого я не мог оставаться на «Красной Слезе». Я не мог спасть в своей комнате, зная кое-что о том, что происходило на нижних палубах. Я все еще не понимал, какие обряды там совершались, только то, что теперь это были ошибки, возврат к прежним, более безудержным эксцессам. Я не знал, пошли ли жертвы на это добровольно, полагая, что участвуют в какой-то религиозной церемонии, или же они были просто добычей. Это не имело значения — любой из вариантов был несовместим с Имперским Истиной и проклял бы Легион, если бы это стало известно широкой публике.
Я взял лихтер и переместился на другой корабль Легиона, на котором служили исключительно слуги и не было ни одного Астартес. Конечно, Баалитские излишества все еще присутствовали в интерьере более меньшего корабля, все они были одержимы украшениями и излишеством, но здесь все было более просто, а не сознательная попытка подняться над первобытной слабостью. Слуги нашли мне комнату, далее место для работы, через день или два им удалось перевезти мои вещи.
Головные боли прошли. Я стал меньше видеть сны. Мне даже удалось поспать несколько часов. Ток что, возможно, примарх оказался прав насчет меня, возможно, именно близость к нему или даже к его сыновьям вызывала худшие из моих симптомов.