Санитарный день
Шрифт:
— И всё-таки я не понимаю, — говорила Лийга, когда они шли по набережной вдоль тихой спокойной ночной реки. — Взять того же Метатрона. Я уже говорила, что у нас была легенда о Сэфес-предтече, или, если угодно, о Первом Контроле. Ит, ты показывал символику, которая есть в Сонме, помнишь? Метатрон, который держит в руках Куб. Ну, Куб Метатрона. Который, по сути, является ничем иным, как сиуром, объединяет время, пространство, и человека. Человек, в данном случае, это любая разумная жизнь, которая может создавать эгрегор мира, в котором живет. Разве нет? То есть легенда, которая существует в Сонме — у вас, и в Зеркалах — у нас, является прямым указанием
— На Контроль, как таковой? Ты думаешь, что именно поэтому они себя назвали Метатроном, и стали творить то, что творили? — спросил Ит. — Рифат, доброй ему дороги, был совершенно прав, когда сказал, что всё, вероятно, было задумано иначе. И те трое явно не тянули на всезнающее и всемогущее существо с Кубом в руках. Да, там явно не всё так просто, как хотелось бы, да, с этим нужно как-то разобраться, но сейчас — это невозможно.
— Тебя догнало пиво, кажется, — Лийга рассердилась. — Я говорила о другом. В частности о том, что Контроль не появился из ниоткуда, что у него был родоначальник. Или, если угодно, родоначальники. И этот самый Метатрон запросто может оказаться одним из них.
— Лийга, не усложняй ещё больше, а? — жалобно попросил Скрипач. — У меня голова разболелась.
— Знаешь, рыжий, я пробыла Контролирующим не одну сотню лет, — сказала Лийга. — И я задавалась вопросом, откуда в принципе появился Контроль. Я пыталась найти ответы, но не нашла ровным счетом ничего. И я решила тогда, что эта загадка мне не по зубам. И успокоилась. И забыла о том, что пыталась что-то искать. Но сейчас… — она задумалась. — Когда вы рассказали о Стрелке, я поняла, что, может быть, я искала тогда не напрасно. Может быть, что-то стала подозревать. Может, что-то почувствовала. И — я бы хотела поискать дальше. И подумать. Здесь ведь есть, о чём подумать, правда?
— Есть, — кинул Скрипач. — Ещё как есть. Пойдемте домой, а? Холодно. Простынем ещё.
— Пойдемте, — поддержал Ит.
— Я только станцую напоследок, — попросила Лийга. — Вряд ли мне удастся в этом году ещё раз почувствовать танец весенней реки. А хотелось бы…
— Только в воду не свались, — предостерег Скрипач. — Танцуй чуть в стороне, хорошо?
— Ладно, — сдалась Лийга. Снова сняла куртку, и отдала Скрипачу. — Нет, ну какое платье, а? Какое шикарное платье! В самый раз для этой ночи, и для этой весны…
Спать легли в полвторого, и проспали в результате до десяти утра, причем первой встала Лийга, которая, зевая, поплелась на кухню, ставить вариться овсянку. Позже к ней присоединился Скрипач, и вскоре овсянка обогатилась сгущенкой, изюмом, и курагой. В отдельной кастрюльке рыжий поставил вариться сосиски, как он сам сказал — для затравки, ему самому, и Иту. Лийге сосиски он не предложил, знал, что бесполезно.
…Лийга мясо не ела, и птицу тоже, ела она только рыбу. Яйца, творог, и молоко, правда, вопросов у неё не вызывали, и на том спасибо. Рыба, кстати, тоже была большой победой после двух лет уговоров — дома Лийга из белков употребляла либо яичный порошок, либо сушеный и толченый сыр, весь остальной рацион многие годы оставался растительным. Танели, кин-кинни — крупы и мука, мука и крупы. Но тут был нюанс — одно дело растительный рацион из продуктов рауф, выращенных рауф, предназначенных природой для рауф, а другое — еда в человеческом мире, которую приходится адаптировать, и которая усваивается много хуже, чем своя. Или не усваивается вовсе. Разумеется, есть адаптации, разумеется, существуют ферментные схемы, которые позволяют рауф существовать в человеческих мирах, а людям — в мирах рауф. Но ни Ит, ни Скрипач не хотели, чтобы Лийга ходила голодной, недополучала всего
Лийга с тех пор больше не возражала, видимо, осознав, что спорить с этим двумя занудами будет бесполезно. За пару месяцев она, к радости Скрипача, набрала три кило, ещё больше похорошела, и, наконец, обратила внимание на платья. Это было два года назад…
— Сейчас навернем сосисок, а кашу на десерт, — сказал Скрипач, помешивая овсянку в кастрюльке. — Если ты нам оставишь, конечно.
— Оставлю, оставлю, — рассеянно отозвалась Лийга. Она что-то читала сейчас со своего телефона. — Слушай, тут интересно…
— Что именно интересно?
— Да новости. Тут пишут, что Организация сторонников плоской земли признана нежелательной, — Лийга хихикнула. — Они что, действительно в это верят? Всерьез? В плоскую землю? Каждый раз, когда читаю подобное, поражаюсь. Насколько же люди бывают глупые.
— И не люди тоже, — вздохнул Скрипач. — Вспомни рауф в Анкуне. Во что только там народ ни верил. Особенно в женской.
— Твоя правда, — кивнула Лийга. — И мир был выше градацией, а всё равно. Что у них в головах, не пойму?
— Прочти, что там про организацию, — попросил Скрипач. — А то у меня тут каша.
— Сейчас, — Лийга отмотала запись к началу. — Вот. «Решением правительственной комиссии по отмене мракобесия, предрассудков, и дезинформации установлено, что так называемая Организация сторонников плоской Земли, сокращенно ОСПЗ, признана нежелательной, и деятельность её подлежит пресечению. Не допускаются собрания, сходки, а так же распространение информации…»
— Давайте я угадаю, с какого собрания мы на той неделе будем вытаскивать Ари, — произнес Ит, входя в кухню. — Вот сто против одного. Вот клянусь. Можем поспорить на рубль.
— Оставь его себе, — отмахнулся Скрипач. — Сейчас кашу доварю, и поработаю Вангой. Надо посмотреть, где эти шизики будут в следующий раз собираться.
— Вари кашу дальше, я уже смотрю, — Ит нахмурился. — О, пошли попытки шифроваться… так. Завтра вечером в центре, потом несколько сборов по окраинам. Кажется, сообразили, что дело пахнет керосином.
— Под что маскируются? — с интересом спросил Скрипач.
— Под студию рисования. Не пойму только, на кого эта маскировка рассчитана, если её можно вычислить с телефона, — Ит зевнул. — Когда же я высплюсь-то… Так. Во, красота какая. Смотрите. Оплот, Купол, Форпост, Север, Хрусталь, Десница, Полюс…
— Это что такое? — не поняла Лийга.
— Это ники народа, который сидел в группе про плоскую землю, — объяснил Ит. — И сейчас они всем колхозом переехали в группу про рисование. «Студия рисования объявляет набор в новый поток». Они даже ники не поменяли, понимаешь? Видимо, им так проще.
— Когда, ты сказал, они собираются? Завтра в центре? — переспросил Скрипач. — А где конкретно?
— Таганка, — Ит положил телефон. — Прозвоним этого деятеля, и съездим.
— Может, не надо? — прищурилась Лийга.