Санкт-Петербург. Автобиография
Шрифт:
В целом в облицовке Невы уже в правление Екатерины Великой наступил длительный перерыв. При Александре I взялись за набережные Васильевского острова, а окончательно Нева «оделась в гранит» в советское время, после отделки набережных Выборгской стороны.
Зимний дворец, 1762 год
Андрей Болотов
В том же году, когда началась облицовка камнем набережных Невы, великий архитектор Франческо Бартоломео Растрелли завершил строительство каменного Зимнего дворца на Дворцовой набережной. На строительстве трудились около 4000 человек, работы длились восемь лет. Вскоре после завершения строительства и отделки дворца в нем побывал ученый и мемуарист
При таких обстоятельствах не успел я, приблизившись к Петербургу, усмотреть впервые золотые спицы высоких его башен и колоколен, также видимый издалека и превозвышающий все кровли верхний этаж, установленный множеством статуй, нового дворца зимнего, который тогда только что отделывался, и коего я никогда еще не видывал; как вид всего того так для меня был поразителен, что вострепетало сердце мое, взволновалась вся во мне кровь и в голове моей, возобновясь, помышления обо всем вышеупомянутом в такое движение привели всю душу мою, что я, вздохнув сам в себе, мысленно возопил: «О град! град пышный и великолепный!.. Паки вижу я тебя! паки наслаждаюсь зрением на красоты твои! Каков-то будешь ты для меня в нынешний раз? До сего бывал ты мне всегда приятен! Ты видел меня в недрах своих младенцем, видел отроком, видел в юношеском цветущем возрасте и всякий раз не видал я в тебе ничего, кроме добра! Но что-то будет ныне? Счастием ли каким ты меня наградишь или в несчастие ввергнешь? И то и другое легко быть может! Я въезжаю в тебя в неизвестности сущей о себе! Почем знать, может быть, ожидают уже в тебе многие и такие неприятности меня, которые заставят меня проклинать ту минуту, в которую пришла генералу первая мысль взять меня к себе; а может быть, будет и противное тому, и я минуту сию благословлять стану». <...>
Не могу изобразить вам, с какими чувствиями и подобострастием приближался я в первый сей раз к сему обиталищу наших монархов; мне казалось, что самые стены его имели в себе нечто величественное и священное, и если б не было со мною проводника, ведущего меня смело к крыльцу тому, то я не только бы не нашел оного, но и не посмел бы подъехать к нему; но тогда шел я как по писаному, и нашед назначенный маленький покоец и в нем часового, попросил его, чтоб он показал, если войдет туда какой придворный лакей. <...>
Нельзя изобразить, с каким любопытством и удовольствием рассматривал я сии царские чертоги и все встречающееся в них с моим зрением. Мебели, люстры, обои, а особливо картины, приводили меня в приятное удивление и нередко в самые восторги.
Но нигде я так не восхищался зрением, как в большой тронной зале, занимающей целый и особый приделанный сбоку ко дворцу флигель. Преогромная была то и такая комната, какой я до того нигде и никогда еще не видывал. И хотя была она тогда и не в приборе, а загромождена вся превеликим множеством больших и малых картин, расстановленных на полу, кругом стен оной... но самое сие и послужило еще более к моему удовольствию, ибо чрез то имел я случай все их тут видеть, и мог на досуге, сколько хотел, пересматривать и любоваться оными. А князь, товарищ мой, рассказывал мне о всех, о которых ему что-нибудь особливое было известно.
Будучи охотником до живописи, смотрел я на все их с крайним любопытством, и не могу изобразить, сколь великое удовольствие они мне собою производили и как приятно препроводил я более часа времени в сем перебирании и пересматривании оных. Но ничто так меня не занимало, как последние портреты скончавшейся императрицы (Елизаветы. – Ред.). Многие из них были еще неоконченные, другие только в половину измалеванные, а иные только что начатые, и одно только лицо на них изображенное. Видно, что не угодны они были покойнице, или не совсем на ее походили, и по той причине оставлены так. Князь показал мне тот, который всех прочих почитался сходнейшим, и я смотрел на оный с особливым любопытством.
Смольный собор и пансион, 1764 год
Игорь Грабарь, Екатерина II, Глафира Ржевская, Франсиско де Миранда
В правление Екатерины Великой были закончены многие градостроительные проекты, к которым приступили еще в царствование Елизаветы. К числу таких проектов принадлежит и Смольный собор: Елизавета повелела построить его на месте Смольного двора, в котором провела юность, и намеревалась на склоне лет уйти в пансион
Знаменитый художник и историк искусства И. Э. Грабарь писал о проекте Растрелли:
Самое большое создание Растрелли – Смольный монастырь в Петербурге. Получив от императрицы Елизаветы поручение составить проект этого грандиозного сооружения, гениальный строитель, прежде чем приступить к кладке фундаментов, сделал модель монастыря с его главным храмом и всеми корпусами, башнями и стенами. Модель эта уже сама по себе есть чудо искусства: не только каждое здание всей этой гигантской композиции сделано здесь из дерева по точным чертежам, но и каждая мелочь и все помещения внутри зданий прорисованы и выточены совершенно так, как это должно было быть в действительности. Работа производилась под непосредственным наблюдением Растрелли, собственноручно проходившего отдельные куски и раскрасившего модель как готовое здание. Его затее, одной из самых великолепных, какие рождались в головах художников, пленительной по своей концепции, захватывающей невиданной изобретательностью и роскошью фантазии, – никогда не было суждено осуществиться вполне. Колокольня так и осталась только в модели, a самый собор был выстроен Растрелли лишь вчерне, закончен же был без малого через столетие после его закладки, притом с значительными изменениями. Модель, правда, сильно пострадавшая, местами совершенно поломанная, обезображенная и близкая к разрушению, хранится в кладовых Академии художеств.
Когда автору этих строк довелось извлечь ее на свет и удалось сложить и поставить все части так, как они были задуманы Растрелли, то ему пришлось пережить чувство такого восхищения перед этой гениальной архитектурной грезой, какое будилось в нем лишь созерцанием величайших памятников мирового искусства. При виде бирюзовых стен, на которых играют белые тяги, карнизы, колонны и наличники, при виде бесчисленных главок с золотыми узорами и крестами невольно вспоминаются старые русские городки, полугородки-полусказки вроде Ростова, несомненно вдохновившие великого зодчего. И этот сказочный монастырь надо безусловно признать произведением русского духа, ибо последним продиктована вся его наивно-игрушечная композиция.
Открытие Смольного института благородных девиц состоялось в июне 1764 года. Указ императрицы гласил:
В новостроящемся Санкт-Петербургском Воскресенском монастыре учредили мы воспитывать беспрерывно до двухсот благородных девиц, и при сем оного воспитания конфирмованный нами Устав прилагаем, повелевая его напечатать и разослать по всем губерниям, провинциям и городам, дабы, ведая о сем новом учреждении, которое при освящении монастыря делом самим начнется будущего генваря 28 дня сего года, каждый из дворян мог, ежели пожелает, дочерей своих в младенческих летах препоручить сему нами учрежденному воспитанию, так как в Уставе предписано. Начальницею же к сему воспитанию мы уже определили княжну Анну Долгорукову, а правительницею – умершего статского действительного советника Делафона жену, вдову Софию Делафон.
Другой указ, датированный 1765 годом, уточнял правила проживания в пансионе.
Учреждение особливого училища при Воскресенском Новодевичьем монастыре для воспитания малолетних девушек.
1. В конфирмованном ее императорским величеством генеральном учреждении о воспитании обоего пола юношества повелено во всех губерниях заводить воспитательные училища. Вследствие чего в Санкт-Петербурге для благородных в Воскресенском девичьем монастыре, а для мещанских мальчиков при Академии художеств, оные уже действительно начало свое восприяли; но для пользы общества не меньше требуется, чтобы всякого чина и женский пол воспитан был в добронравии и в приличных состоянию его знаниях и рукоделиях, чего ради при оном же Воскресенском монастыре, в особливо определенном строении, учредить должное училище и для малолетних девушек, которым равномерно быть под управлением госпожи главной начальницы и правительницы, а казне и экономии состоять в ведомстве Совета господ попечителей, по тому же как предписано в Уставе Воспитательного общества благородных девиц.