Санктум
Шрифт:
– Конечно, - он прижал меня покрепче и ослепительно улыбнулся, глядя сверху вниз. Его глаза загорелись огнем – это был отголосок той агонии, которую я видела во время своих родов. Только сейчас этот огонь больше не был обреченным – напротив, он был наполнен надеждой и с трудом сдерживаемой радостью.
– Почему? – недоуменно спрашивала я.
– Ну… во-первых, ты жива, - медленно начал он, и дальнейшие слова полились из него, словно прорвало плотину. Словно он слишком долго держал все в себе, и больше просто не мог молчать – ему нужно было выговориться. Или словно он боялся, что очарование момента рассеется, и он
Я представила, как ему сложно было все время, пока я была человеком – как он постоянно боялся за меня. Как вынужден был наблюдать мои безрассудства, не находя себе места, когда я совершала опасные для своей жизни поступки. Как он радовался, если ему удавалось спасти меня и остаться незамеченным. И как сильно страдал, если я оказывалась в больнице – а ведь это было часто.
– В-четвертых, я теперь могу целовать тебя… - краткий поцелуй, - ты моя… - еще один.
– Я не знал, что это когда-либо станет возможным. И я счастлив держать тебя в своих руках. И я обещаю, что сделаю все, чтобы исправить ошибку. Я сделаю тебя счастливой. Я буду стараться, клянусь. Прости меня, Белла. Прости, что я так долго избегал тебя, - он снова коснулся моих губ, снова и снова, мягко и трепетно, но я была слишком ошеломлена количеством признаний, чтобы ответить. Все мои мысли запутались в непонятный клубок из радости и… сомнений.
Не замечая моего замешательства, Эдвард со страстью продолжал:
– И я счастлив, что у меня появился шанс быть с тобой. Белла, я думал, что навсегда останусь одинок. Я думал, что делаю все правильно… и что так будет лучше… но теперь я понимаю, что, может, лучше станет только сейчас. Поэтому, в-пятых, я счастлив одной только мыслью, что я не одинок. Что ты разделишь со мной мою жизнь… - он взглянул на меня, его глаза по-прежнему сияли, но, обратив наконец внимание на выражение моего лица, он поспешно поправился: - Если захочешь, конечно. Если нет, я все равно буду помогать тебе, сколько ты позволишь…
Он немного подождал, но я пока ничего не сказала. Я была слишком потрясена. До такой степени, что даже перестала дышать…
– И, в-шестых… - он заколебался, и выглядел как неуверенный и смущенный подросток, впервые собирающийся поцеловать девушку.
– Какой у тебя длинный список, - пошутила я, чтобы снять его напряжение, но чувствовала себя взволнованной…
Неожиданно Эдвард подхватил меня, оторвав от пола, и я ахнула. В его глазах засверкала решимость.
– Просто… знай… Может, это ничего не изменит. Может, ты передумаешь. Но если ты останешься… если ты согласишься… если… позволишь мне быть рядом… Четырнадцать лет – это ничто, Белла. У меня впереди вечность, чтобы завоевать твое сердце. Я уже и так слишком много пропустил.
Он тяжело дышал, глядя на меня горящими золотистыми глазами, а я все
– Прости, - пробормотал Эдвард, осторожно опуская меня на землю. – Я поторопился, да?
– Кто подменил тебя, пока я спала? – нервно рассмеялась я, теперь пытаясь снять свое напряжение, а не его.
Эдвард рассмеялся тоже. Потом вздохнул.
– Просто ты меня совсем не знаешь, - печально согласился он, а затем легонько тронул пальцем мой кончик носа. – Но я это исправлю. Если ты не будешь против и дашь мне шанс.
Я постаралась игнорировать жар, разрастающийся в моей груди. Было трудно противостоять ощущению радости, которую принесли мне слова Эдварда. Он пообещал что? Завоевать мое сердце… Я силилась понять, что это значит для меня, для нас… Я же считала, что он уйдет, едва родится ребенок. Я была готова к этому. Но сейчас, когда он озвучил свои надежды вслух, я тоже начала надеяться… Да так, что мне с трудом удавалось вдохнуть воздух.
Рано обольщаться. Я постаралась мыслить разумно, как взрослый адекватный человек. Поглощенная новыми ощущениями, я совершенно забыла о том, сколько мне лет и сколько ему. Но теперь я вспомнила об этом.
– Твои родители будут здесь? – мой голос резко взлетел на две октавы. Внезапно именно этот факт стал иметь значение больше других. Моим телом неудержимо завладевала паника.
– Да, и браться с сестрами, - Эдвард ласково провел по моим волосам. – Не о чем беспокоиться. Они не страшные, - он чему-то усмехнулся. Но мне не было смешно.
– Боже… - выдохнула я потрясенным шепотом. – Но я… - я стала искать глазами зеркало, чтобы пригладить волосы или поправить одежду. Я чувствовала себя совершенно не подходящей для этой семьи. Кто я такая? И что скажут его отец и мать, когда узнают, что мне тридцать один? И что я уже имею дочь от их несовершеннолетнего сына. Нет, насчет своих обещаний Эдвард точно поспешил. Мне стало страшно до такой степени, что потемнело в глазах.
– Белла, Белла… - пытался достучаться до меня Эдвард сквозь мою панику, но она не проходила.
– Эдвард… - мой голос прошелестел едва слышно от страха. – Тебе семнадцать! Мне тридцать один!
– о, Боже, меня посадят в тюрьму, осознала я наконец.
– Когда ты решила совратить меня в пещере, тебя это не волновало, - поднял бровь он, пытаясь меня отвлечь, но от его слов только хуже стало. Теперь я чувствовала жгучую вину.
– Прости… - пискнула я, желая зарыдать… но у меня это почему-то не получалось.
– О, нет-нет, не стоит переживать, - взмолился Эдвард, прижимая меня к себе и гладя по волосам. – Я вовсе не это хотел сказать.
– Мы не можем показать им девочку… - не слушая его, я все быстро решила. Мой голос охрип от волнения, слова вырывались судорожно и торопливо: – Они убьют нас обоих! А меня посадят в тюрьму за твое растление… Меня нужно спрятать, Эдвард! Я не могу увидеться с твоей семьей!
Эдвард попытался скрыть улыбку, но не смог. Выражение его лица было снисходительным, когда он покачал мне головой.