Санктум
Шрифт:
Эдвард замолчал, и я была благодарна за это, потому что мне требовалось время, чтобы все осмыслить.
Вампир… я что-то припоминала. Комочек, ползущий в сторону стола… Крохотная девочка, держащая в руках красный пакет, измазанная кровью… Моя малышка – вампир? Я думала, вампиров не существует… Я думала, это сказки, чтобы пугать маленьких детей…
– Нет, милая, ты не ядовита, - сказал тем временем Эдвард, будто снова отвечает на немой вопрос. – Но кусаться все равно не следует, - добавил
Эдвард вампир. Он не человек. Сквозь боль я пыталась вызвать воспоминания, чтобы убедиться, что он не лжет мне… но не могла вспомнить ничего, что напугало бы меня или указало на то, что он вампир – чудовище из страшной сказки. Он не был чудовищем. Он не был похож на чудовище. Он был таким… хорошим. Добрым, благородным, заботливым, нежным и осторожным… Что-то тут совсем не складывалось. И тот мягкий тон, которым он разговаривал с ребенком, также свидетельствовал о том, что Эдвард не чудовище, которым пытается себя изобразить. Он по-прежнему оставался в моих воспоминаниях ангелом.
– Так вот, яд превращает человека в… другое существо, - небольшая заминка в ответе была, очевидно, из-за того, чтобы не произносить вслух слово «чудовище». Я помнила, как Эдвард назвал себя так. – Она будет сильная, и быстрая… более совершенная, но и опасная… и ей придется учиться контролировать это. Это будет достаточно трудно, - тихо продолжал Эдвард, и я как завороженная слушала его.
– Она станет практически неуязвима. И бессмертна. Да, она теперь никогда не умрет. Она навсегда останется молодой и прекрасной. Да, именно такой как сейчас. На вечность. Это очень долго…
Молодой? Он, верно, смеется надо мной. Ему всего семнадцать лет, но он сказал это так, будет это мне семнадцать, а ему тридцать один. Должно быть, хотел польстить мне…
Но мысль о вечности и неземной красоте привлекла мое внимание, и я некоторое время обдумывала это, совершенно отвлекшись от боли. Она стала как фон.
– И еще она будет слышать и видеть лучше, чем любой человек. Сейчас она слышит твое сердцебиение, малышка, как и ты слышишь ее, - Эдвард сделал паузу, чтобы дать мне время осмыслить и это.
Так трепыхание маленьких крылышек – это сердцебиение моей девочки? Я восхитилась тем, насколько чуткий у меня слух. Более того, я слышала журчание реки где-то неподалеку, и даже шлепанье маленьких ног речной птицы по илу на берегу. Я слышала шум каждого проезжающего автомобиля, хотя мне казалось, что дорога расположена за несколько миль. А еще я слышала тихое спокойное дыхание Эдварда, и это тоже на время меня отвлекло…
– Яд меняет тело… он излечивает раны, превращая человека в совершенное существо, но… - Эдвард тяжко вздохнул, - у медали есть и обратная сторона. Теперь мама захочет выпить крови. Да, как ты, и как я. Она наверняка уже чувствует это… по времени пора… Ее горло должно гореть сильнее прочего. Это жажда. И, когда мама очнется, она будет очень голодна…
Я действительно ощущала это – жжение в моей глотке. Колючая раскаленная проволока все еще находилась внутри меня. Я хотела сглотнуть, но это ни капли не помогало – горло продолжало оставаться сухим и полыхающим.
– Не бойся,
Я задумалась над тем, что он сказал. Я была настолько далека от мистики, что мне и в голову не пришло подумать, чем меня собирается кормить Эдвард. Гораздо сильнее меня заинтересовали слова «я не дам тебя в обиду». Что он имеет в виду? «Мама может спросонья поранить тебя», - мне не нравилось, как это звучит. Не хочет ли Эдвард сказать, что я могу поранить собственную дочь?! Было странно слышать это. А учитывая, что он сам недавно считал ее чудовищем, и тем более.
– Нет, милая, маме не подойдет та кровь, которая лежит в холодильнике для тебя. Да и не хватит ей этого. Посмотри, какая мама большая… и какая ты маленькая.
Кровь в холодильнике? Было жутковато представлять это… но одновременно любопытно взглянуть, как это выглядит… Кровь в холодильнике, хм… Куда я попала? В фильм ужасов?
– Вампиры не обязательно плохие, - тем временем снова заговорил Эдвард, и его голос зазвучал смущенно. – Кажется, мы еще не успели рассказать это маме? Мы не кусаем людей, - твердо добавил он в конце.
Эта мысль мне понравилась, потому что, когда он ее озвучил, я испытала ужас. До меня только что дошло, что означает слово «вампир». Мне придется пить кровь. Но кровь, она же есть только… только у людей? Тогда что он имеет в виду, говоря, что мы «не кусаем людей»?!
– Мы нашли альтернативу этому. Мы охотимся только на животных. Прямо сейчас, - вздохнул он, и я даже слышала, как он поднимает руку, показывая куда-то вдаль, - мы находимся в доме, который стоит посередине леса. Когда мама очнется, то сможет поохотиться на диких зверей. Это будет новый и странный опыт для нее… но она справится. Папа ей поможет. Папа сделает все, чтобы маме не пришлось сожалеть о том, что он сделал ее такой…
Я попыталась представить себе, как это будет выглядеть, но не смогла. Я никогда прежде не была на охоте. Мужчины из резервации занимались этим постоянно, но весь мой опыт ограничивался лишь их рассказами у костра. Я хорошо ориентировалась в лесу благодаря продолжительному увлечению туризмом… но никогда не охотилась на зверей.
– Нет, малышка, - добавил он, - ты пока должна будешь остаться дома. Но чуть позже ты тоже обязательно сходишь на охоту вместе со мной. Я тебе обещаю.
Тут я дернулась, потому что сила огня внутри меня стала изменяться. Жар ушел из рук и ног, зато стал концентрироваться в моей груди. Я издала непроизвольный крик, и чувствовала, как мое тело бьется от боли. Я пыталась сдержать это, чтобы уберечь дочь от ужасного зрелища. Я не хотела, чтобы она видела, как я корчусь в агонии.
Это сработало, я смогла замолчать, но с огромным трудом.
Теперь я поняла, что грохот, постоянным фоном раздающийся в ушах – это звук моего собственного бешено колотящегося сердца. И теперь оно стучало все быстрее, словно все пламя собиралось именно в нем.