Сантехник 4
Шрифт:
Меня самого берет оторопь от низкого и протяжного воя кота, я даже замираю на несколько секунд. И хорошо при этом слышу, как почтенная Марфа Никаноровна разряжается на улице кучей проклятий в мой адрес, решив, что это я нещадно мучаю животинку, пока она ничего не видит.
Однако потом я замечаю, что кот со своей высоты не на меня шипит и воет, а на что-то у меня за спиной. Вытаращился своими круглыми зрачками и протяжно так подвывает то ли с угрозой, то ли в большом испуге.
Теперь я и сам слышу какой-то
На остатках последней смелости я успеваю повернуться и наблюдаю в остолбенении какую-то зеленую пелену в метре от меня, прижатого спиной к трубам.
Она такая, как кисея, с множеством огоньков внутри непонятной субстанции, вдруг начинает закручиваться стремительным водоворотом.
Прошло всего две секунды, как водоворот раскрутился на полную мощь во всю кисею, меня вдруг самого оторвало от земли, подхватило и быстро несет прямо в него.
Тело потеряло вес, я пытаюсь ухватиться за какую-нибудь трубу или еще что-то, однако мгновенно оказываюсь внутри кисеи, где наступает полная темнота.
Глава 2
Первый раз осознал себя снова живым человеком я в тот момент, когда яркий солнечный свет внезапно ударил меня по глазам.
Что со мной было до этого момента – не знаю, потому что в голове только сплошная темнота, и больше ничего там нет.
Однако осознание это произошло со мной в момент очень такого свободного падения, к моему откровенному ужасу.
Душа стремительно улетела в пятки за доли мгновения, меня просто проморозило от ожидания страшного удара в конце затянувшегося полета.
– Пора открыть глаза, посмотреть вниз, еще раз испугаться до полусмерти и приготовиться к окончательной смерти, – не успел подумать я, как случилось очень радостное, правда, достаточно болезненное для меня событие.
Я с какой-то не очень большой высоты рухнул плашмя на твердую землю, сильно отбил себе затылок, спину, задницу и пятки, даже в крепких армейских берцах умудрился это сделать.
– Больно то как! Раз больно, значит, я все же существую! – одновременно извиваюсь от боли во всем теле и радуюсь, что полет мой сразу же закончился.
Не успел я никуда сильно разогнаться в пространстве до сверхзвуковой скорости.
– Пусть лучше болит, чем ничего не чувствовать!
Светит в лицо слишком яркое солнце, глаза тоже режет, я не могу их открыть, только тру руками, однако что-то им мешает добраться до моего лица.
Ладонь в чем-то очень жестком нащупывает на глазах что-то твердое, и я в проблеске сознания узнаю этот предмет:
– Это же мои рабочие защитные очки! Бляха муха! Они сохранились даже! А на руках брезентовые рукавицы для защиты от кота! Остался я при полном защитном параде!
– А где же этот кот?
Пока глаза привыкают к
– Это же не наше северное майское солнышко определенно! – сразу же ориентируюсь я, еще делая это вслепую.
– Это я где-то точно на жарком юге! – получается достаточно смелый прогноз в моей голове.
– Какой тут на хрен может быть юг?
Я же в подвале, точно в аэропорт не собирался, нет у меня никаких билетов и намерений куда-то лететь. Ипотека намертво душит все проявления живого человеческого интереса к путешествиям.
Двигаться куда-то в сторону и даже перевернуться на живот я боюсь откровенно. Вдруг я оказался на маленькой площадке посреди пропасти и сейчас просто улечу вниз после неосторожного движения.
Вдруг это такой норматив по выживанию, что начинающие вслепую дергаться – не выживают?
Через минуту нетерпеливого ожидания глаза немного приоткрываются, я сбрасываю рядом рукавицы, задираю очки на лоб и протираю их руками.
– Черт с ними, очень грязные, – почему-то вспоминаю я. – Я же на работе тогда был.
Был на работе, когда это случилось, а что со мной вообще произошло?
Последнее, что помню, какой-то зеленый водоворот и мой взгляд на потолок подвала, когда я ищу, за чтобы зацепиться руками, но ничего не нахожу. Или просто не успеваю, все случилось слишком стремительно даже для меня – парня, тренированного драться на быстрых мечах в одно касание.
Резкость зрения понемногу наводится, и я облегченно вздыхаю, мое тело точно оказалось не над пропастью во ржи, говоря литературным языком одного американского писателя.
Я лежу на серой утоптанной земле и ее во все стороны от меня много, что делает меня несказанно счастливым в этот момент времени. Поэтому я поворачиваюсь на живот, упираюсь обеими руками в землю и встаю на карачки.
Голова кружится, тошнит и мутит весь организм, однако как-то жить можно. Если только не придется очень быстро бежать сразу, на это сил сейчас точно нет.
Вижу две каменные стены с двух сторон от меня, они довольно большие и какие-то ровные, еще совсем правильной формы. С третьей стороны видно, что там продолжается площадка с той же серой, полностью высушенной и выгоревшей землей, заканчивается она какими-то густыми, правда, сильно чахлыми кустами с серо-желтыми листьями.
Единственно, как-то они растут правильным полукругом, закрывая обзор с моей позиции. До них метров двадцать-тридцать, а до симметрично стоящих каменных серых стен в форме половинки овала метров по пятнадцать в каждую сторону.