Сантехник. Твоё моё колено

Сэ Слава

— Жар, с коим ты пытаешься мной манипулировать, вызывает уважение. Я тебе помогу, пожалуй. Просто ради научного куража. Но помни, эффект будет временным. Месяц или неделя. Потом она уйдет, а ты будешь хранить под подушкой ее тапок и выть трижды в день.

— Понял, понял. Я стану пожилой собакой. Согласен.

— Хорошо. Начнем с главного. Кто она, насколько моложе и как давно вы знакомы?

— Это вообще не для меня. Там другой случай.

— Мне-то не ври.

Я пожал плечами.

— Я не вру. Есть одна принцесса. Лицензированная. Ее надо соблазнить — и бросить. Для дела. У тебя, кстати, нет знакомого искусителя?

Иннокентий прервал меня:

— Как

же скучно… Я сам тебе объясню, что творится. Ты втрескался в некую козу. Она тебе не по зубам. И вот, тебе пришло в голову обскакать других кавалеров с помощью волшебных психологических методик. Потому что в прямом сравнении ты проиграешь всем. Поубивать соперников не сможешь, потому что задохлик. Так вот, Сева, она тебя не полюбит. Никогда. Ты для нее горбатый гном. Можешь приманить сокровищами, но интерес ее будет краток. Она выпьет тебя и выбросит. Мезальянсы обречены. Аминь. Но на неделю я вас сведу. Просто чтобы посмеяться.

Захотелось ему врезать. Решил, что когда-нибудь обязательно врежу. Потом. Сейчас надо договориться.

— Интересно. Только что видел обратное. Красавица и невзрачный очкарик. С точки зрения Лизы, ты помнишь динозавров и не сожжен инквизицией только по недоразумению. Однако ж, она серьезно хочет родить от тебя маленьких зануд. Вот и мне надо чего-то такого. В идеале.

Кеша покачал головой.

— Она пациентка. Такое бывает. Просидев много часов перед внимательным понимающим терапевтом, девушки путаются в чувствах, принимают доверие за любовь. Лиза — это моя ошибка. Хотел сэкономить время, пренебрег некоторыми процедурами. Есть приемы, освобождающие от лишних эмоций. Понадеялся на авось, и зря. Теперь маюсь. Обычное дело у психологов. На Юнга особенно психопатки слетались. Прям роились.

— То есть, у этой твоей Лизы не любовь?

— Смесь доверия и привязанности, так точнее.

— Прекрасно! Я согласен! Смесь доверия и привязанности мне подходит. Готов долго и счастливо заблуждаться. Кеша, ты мне просто расскажи технику. Приемчики всякие. Почем у тебя час?

— Ты хочешь за час освоить все, что я учил пятнадцать лет? Теорию и практику?

— Все не надо. Мне только про баб.

Видимо, я пересек какую-то грань. Он вскочил, отвернулся к окну, что-то бурчал. Было слышно «всякие идиоты» и «лоботомию, нахрен». Но я его знал. Теперь нужно сидеть молча, смотреть собачьим взглядом и вздыхать. От наивной преданности самый злой психолог становится человеком.

Тайна искусителя

— Святая наука, прости мне этот грех. Слушай Финн, как соблазнить Наину. Специальных методик нет. Ни военным психологам, ни разведчикам, ни топ-менеджерам мирового правительства не преподают никаких волшебных секретов. Все манипуляторы талантливы от рождения. Если ты родился крокодилом, в эмоциональном смысле, то даже не мечтай о том, чтобы очаровать утонченную антилопу.

— Антилопу в эмоциональном смысле?

— Чего? А… да. Так вот. Но есть очевидные действия, доступные разумным людям. Ты к таковым не относишься, но все равно, слушай. Тебе придется стать ее копией в мужском обличье. Почти зеркалом. Она должна видеть в тебе себя, свою душу. У женщин, кстати, есть душа. Будь они роботами, многое в мире было бы проще.

Так вот, человек любит только себя. Любви «больше, чем я» не бывает. Все великие страсти растут из эгоизма. Полюби ее эгоизм вместе с нею — получишь профит. Никакого «подарю ей себя». Нахрен ты ей не нужен. Стань ею, дыши ею. Когда вы оба, и она сама, и ее копия, сидящая в тебе, подружитесь на почве совместной любви к ней, возможно сближение.

— Погоди,

а как же любовь к матерым самцам? Антонио Бандерас знать не знает о половине всех, кто готов за него под поезд…

— Ты что, Бандерас? Матерый самец? А потом, они только на словах под поезд. На деле же хотят заполучить Бандераса и заставить плясать вокруг себя, невероятной.

Настоящую любовь, которая с самоотречением, только Бог вдыхает. Мы же говорим о вранье. Об имитации чувств и самообмане. В благоприятных обстоятельствах женщина может наврать себе, приняв родство душ за влечение. И никакого Печорина! Никаких попыток дразнить ее невниманием! Ничем, ни вздохом, ни жестом их нельзя раздражать. Научись дышать, как она, говорить ее словами, смотреть в ту же сторону. Копировать позы, походку, смех и голос. И не дай бог, не будь навязчив! Ты всегда должен быть чуть в стороне, чуть сильней и благородней, чем она. И заметно щедрее, конечно. А уж про чувство юмора говорить нечего. Только попробуй не рассмешить ее, когда она того захочет. Если все условия выполнишь — получишь шанс на доверие, которое вовсе не любовь.

— Ты говорил, доверие и привязанность?

— Хорошо. И привязанность.

— А в чем разница?

— Страсти нет. Обожания. Та любовь, о которой все мечтают — это когда объект считает субъекта богом, ловит выдохи и взгляды. Я не видел твою даму, но представь сам, она может так к тебе относиться?

Я вздохнул.

— Нет, конечно.

Кеша отвернулся к окну, задумался о коварстве мезальянсов. Наверное.

— А что у вас с Лизой? — спросил я.

— Ничего. Мы дышали вместе, говорили об одном. Она привязалась. Не знакомая со страстями возникшее между нами тепло она считает любовью. Упорствует, верит, что небо нас соединит. Сейчас я осторожно рассекаю все, чем мы срослись. Те же приемы, но наоборот. Через полгода она обнаружит, что мы «ужасно разные». И все. Конец.

Кеша посмотрел на меня синими своими фарами.

— Ты, главное, не надейся на вечность. Убедить тебя сейчас я не в силах. Просто помни это, как математическое правило.

Тут во мне будто сдулся резиновый шар. Мир стал липким и бесцветным. Раппопорт прав. Катя меня никогда не полюбит. Но я сюда пришел не за тем. Просто забыл, на минутку.

— Все не так, — сказал я. — Ее зовуг Катя, и она очень красива. Я рядом с ней выгляжу мухомором, это правда. Ни на что не претендую. Мне нечем претендовать. Теперешний ее кавалер — модный красавец, богема. Бывший супруг — миллионер, добряк и умница, не жалеет ничего. Мне нечего предложить. Я бы наизнанку вывернулся — но и это не спасет. К тебе я за другим. Так сложилось, она живет в моем доме. И не хочет съезжать. Я хочу выселить ее сложным и подлым способом — рассорив с теперешним мужем. Желательно с помощью постороннего искусителя, который разобьет ей сердце. Эта маленькая деталь доставит мне удовольствие. И за это все я готов хорошо заплатить.

— А потом?

— Буду жить. Или сдохну от тоски. Главное, чтоб она при этом не присутствовала.

— Очень больно? — спросил Кеша, впервые посмотрев на меня как на живого. Я пожал плечами.

— Ну да. Припекло.

Он прошелся по кабинету, потер ладони, потрогал нос. Интерпретатор жестов Алан Пиз трактовал такие манипуляции как попытку обмануть собеседника. Если так, Кеша с детства только и делал, что врал.

— Давно не слышал такой занятной хрени. Однако ж, в твоих словах есть смысл. Отдает перверзией, но занимательно. Во избежание мордобоев, думаю, лучше не отправлять тебя в вольное плавание. Радуйся, несчастный. Меня заинтересовал твой психоз. И я хочу видеть эту твою… Как ее?